(1889-1946) — крупный деятель обновленческого раскола, пропагандист идей .
Окончил историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета. В годы учебы часто посещал литературный салон и 3.Н. Гиппиус. В 1911 г. через газету «Русское слово» провел анкетирование нескольких тысяч представителей интеллигенции с целью выявления причин широкого распространения неверия.
В 1914 г. экстерном сдал экзамен за полный курс в СПбДА, 27 авг. 1914 г. архиеп. Гродненским и Брестским Михаилом рукоположен во священника с назначением к церкви гвардейского запасного полка в Новгородской губ.
С 1915 г. служил в церкви во имя святых Захарии и Елисаветы (СПб). Во время Первой мировой войны А.В. знакомится с лидерами церковного обновленчества и , с чего начинается их тесное сотрудничество. После Февральской революции, вместе с и стал одним из основателей «Союза прогрессивного петроградского духовенства», преобразованного 7 марта в «Союз демократического православного духовенства и мирян». Союз а) заявил о своем осуждении монархического порядка вещей, б) определенно высказался за республиканскую форму правления для России, в) за борьбу против капитализма, предоставление земли трудящимся и фабрик рабочим; г) за реформу Церкви, а также отделение преподавания закона Божия от светского прохождения наук. Секретарь «Союза», председателем которого стал о. Дмитрий Яковлевич Попов.
Будучи клириком Ведомства протопресвитера военного и морского духовенства, выезжал на фронт, призывая войска продолжать войну «во имя защиты революции». В 1917 г. являлся также членом Всероссийского демократического совещания, заведовал внешкольным отделом Охтинского райсовета Петрограда. Признал Октябрьскую революцию.
Среди членов «Союза демократического православного духовенства и мирян» еще с осени начинает, по словам А.В., созревать решение самостоятельно вести церковное дело, не считаясь с правящей иерархией. В. Лашнюков особенно энергично проводил эту мысль. После же избрания патриарха, когда самые мрачные принципы церковного консерватизма восторжествовали до конца, с особенной настойчивостью встала мысль о необходимости разорвать с официальной московской церковью. Инициатором явился протопресвитер Г.И. Шавельский, призвавший к себе и меня для совещания. Вскоре на квартире покойного протоиерея было устроено совещание, где был выработан как подробный проект Основ новой церкви, так и план отделения от Москвы. По замыслу нашему, отделение от Тихона должно было одновременно начаться в Петрограде, Киеве и Одессе. Шавельский поехал в Москву переговорить с некоторыми церковными деятелями, чтобы совместно выработать план и детали выступления. Но оказалось, что время еще не пришло и наше предложение не встретило массового сочувствия .
В 1918 г. под руководством А.В. выходила серия брошюр «Библиотека по вопросам религии и жизни». Опубликовал в издании общества «Соборный разум» свои сочинения «Социализм и религия» (1918), «Паралич Церкви» (1918), «Анархизм и религия» (1918), в которых порицалась Христианская Церковь и Христианская государственность со времен равноап. Константина Великого. В период гражданской войны, сдав экстерном экзамены в нескольких петроградских вузах, получил дипломы биолога, юриста, физика и математика.
В 1918-1922 гг. А.В. был активным инициатором разнообразных церковных мероприятий в Петроградской епархии, вместе с проф. Н. Егоровым участвовал в религиозных диспутах. В 1920-1922 гг. возглавлял созданные им Захарие-Елисаветинское братство и церковно-богословские приходские курсы. В апр. 1920 г. являлся председателем 1-й конференции петроградских братств, проведение таких конференций началось по инициативе А.В. В 1921 г. А.В. возведен в сан протоиерея.
18 февр. 1922 г. в газете «Петроградская правда» была опубликована статья А.В. «Церковь и голод: Обращение к верующим», содержавшая обвинения в адрес петроградского духовенства. Данная публикация была одной в ряду многих, появление которых предшествовало изданию 28 февраля декрета ВЦИК об изъятии церковных ценностей. В марте 1922 г. А.В. вошел в «Петроградскую группу прогрессивного духовенства» (В.Д. Красницкий, прот. П. Раевский и др.). 24 марта вместе с членами группы подписал провокационное и носившее характер доноса «Воззвание группы священников» («Письмо 12-ти»), в котором содержались обвинения духовенства в контрреволюционности и равнодушии к страданиям народа.
В связи с массовыми репрессиями духовенства в ходе кампании по изъятию церковных ценностей сщмч. Вениамин Петроградский обратился к А.В. с просьбой стать посредником при переговорах с представителями власти. Однако деятельность А.В., открыто поддерживавшего власти, лишь ухудшила положение, и 10 апр. на собрании петроградского клира митр. Вениамин обвинил А.В. в предательстве, сказав, что по вине А.В. и арестовывают священников.
12 мая 1922 г. с одобрения и под контролем Антирелигиозной комиссии и ГПУ А.В. вместе с другими деятелями обновленчества и побывал у находившегося под домашним арестом св. Патриарха Тихона с целью убедить его передать им высшую церковную власть. Св. Патриарх ставит временно во главе церковного управления сщмч. Агафангела митр. Ярославского.
13 мая 1922 г. — воззвание группы «прогрессивного духовенства» ( , В.Д. Красницкий, А.И. Введенский, и др.), обвинявшее св. Патриарха Тихона в руководстве контрреволюцией. Обновленцы требовали немедленного созыва поместного Собора для суда над виновниками церковной разрухи, для решения вопроса об управлении церковью и об установлении нормальных отношений между нею и Советской властью .
Основные труды
Божественная литургия и Иоанн Кронштадтский // Божия Нива. 1918. № 3-5. С. 37
Церковь и голод (1922)
Церковь и революция (1922)
Программа союза общин Древле-Апостольской Церкви // За Христа. Пермь. 1922. № 1-2. С. 22-24
Что нужно церкви? // Живая церковь. 1922. № 2. С. 2-4
Что должен сделать грядущий собор? // Живая церковь. С. 4-6
О социально-экономическом вопросе с точки зрения Церкви // Живая церковь. № 2. С. 14-18
Кто пойдет путем обновления церкви? // Живая церковь. 1922. № 3. С. 2-4.
Церковь Патриарха Тихона (1923)
Церковь и государство: Очерк взаимоотношений церкви и государства в России, 1918-1922 (1923)
За что лишили сана бывшего Патриарха Тихона? (1923)
Христианство или коммунизм (1926)
Личность Христа в современной науке или литературе (1928)
Источники
Из показаний прот. П. Кедринского на Петроградском процессе 1922 г.- Архив УФСБ по С.-Петербургу и Ленинградской обл. Д. 89305. Т. 17. Л. 75-76
Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917-1943 гг. М.: Издательство Православного Свято-Тихоновского богословского института, 1994
Левитин А.Э., Шавров В.М. Очерки по истории русской церковной смуты. М.: Крутицкое патриаршее подворье; 1996
Регельсон, Лев. Трагедия Русской Церкви 1917-1945. М.: Крутицкое патриаршее подворье,1996
Православная энциклопедия. Т. VII. М.: Церковно-научный центр РПЦ Православная энциклопедия, 2000
Обновленческий митрополит-благовестник.
Окончил Историко-филологический факультет Петербургского университета. В 1912 г. женился на дочери провинциального предводителя дворянства. В 1914 году за полтора месяца экстерном сдал экзамены и получил диплом Петербургской духовной академии. Женат. В июле 1914 года рукоположен в священника епископом Гродненским Михаилом (Ермаковым) и назначен в один из полков, стоявших под Гродно. С 1916 года священник церкви в честь Сошествия Св. Духа Николаевского кавалерийского училища [есть указ. и на другую церковь - Свт. Николая при офицерской кавалерийской школе].
Один из организаторов и секретарь Союза демократического православного духовенства и мирян, возникшего 7 марта 1917 года в Петрограде.
Член Предпарламента в качестве представителя демократического духовенства.
Был много лет (после 1919 г.) настоятелем церкви Захария и Елизаветы в Ленинграде.
В конце 1910-х - нач. 20-х гг. экстерном получил еще несколько высших образований (юриста, биолога, физика и др.).
В 1921 г. возведен в сан протоиерея.
В истории Русской Православной Церкви является основоположником обновленческого раскола и его ересиархом и апологетом.
Был выдающимся церковным деятелем и проповедником до раскола, таким оставался в годы раскола.
Был активным участником 2-го обновленческого т. н. "Всероссийского Поместного Священного Собора" 1923 года, на котором позорно подписал постановление Собора о лишении сана и монашества Свят. Патриарха Тихона. /См. Деяния II-го Всерос. Поместн. Собора Пр. Ц. М. 2-е мая 1923 г. с. 6-7/.
В 1924 году возведен в сан митрополита и назначен управляющим Московской епархией.
Назывался "митрополитом-Апологетом-Благовестником". Был постоянным членом обновленческого Священного Синода.
В 1924 году назначен на профессорскую кафедру как доктор богословия при обновленческой Московской Богословской Академии и преподавателем Ленинградского обновленческого Богословского Института по курсу Основы Богословия и Апологетики.
1/V-1928 г. присутствовал на заседании расширенного пленума обновленческого Священного Синода.
С 1932 года -- профессор и ректор Московской Богословской Академии.
В 1933 году Советом Московской Обновленческой Богословской Академии удостоен степени доктора Христианской философии.
В эти же годы был настоятелем храма Христа Спасителя в Москве.
Со 2/XII-1936 года -- настоятель Пименовской церкви в Москве.
С апреля 1940 года -- зам. Первоиерарха Православной Церкви в СССР.
С 10/X-1941 года назначен первоиерархом Православной Церкви в СССР.
В октябре 1941 года, как первоиерарх, принял титул "Святейшего и Блаженнейшего Великого Господина и Отца".
Священный обновленческий Синод примерно в 40-41 г. вынес постановление о восстановлении патриаршества, причем предрешено было это звание преподнести Святейшему Блаженнейшему Благовестнику мира митрополиту Александру Введенскому, путем избрания его на предстоящем у них Всероссийском Церковном Соборе.
Погребен на Калитниковском кладбище гор. Москвы, отпет Филаретом, митрополитом Свердловским.
А. Введенский был безусловным лидером обновленческого движения. Обладатель шести дипломов о высшем образовании, цитировавший «на память... на разных языках целые страницы» (по словам В. Шаламова), он еще после Февраля вошел в группу духовенства, стоящую на позициях христианского социализма. В Введенском было многое от модного судейского оратора и опереточного актера. Рассказывают, что когда в 1914 г. на своей первой службе в сане иерея он «начал читать текст Херувимской песни, молящиеся остолбенели от изумления не только потому, что отец Александр читал эту молитву... не тайно, а вслух, но и потому, что читал он ее с болезненной экзальтацией и с тем характерным «подвыванием», с которым часто читались декадентские стихи. А. Введенский был самым активным среди «живцов», умным, эксцентричным и честолюбивым, порой жестоким. Стремился к власти и пытался захватить ее любым способом, не гнушался отступлением от канонов, жертвовал жизнями других людей. По ходу кампании об изъятии ценностей он обратился к митрополиту Вениамину с требованием признать Высшее Церковное Управление. После жесткого отказа Введенский явился к митрополиту с Бакаевым, председателем Петроградского ГПУ. Митрополиту был поставлен ультиматум: или он подчинится ВЦУ, или… Введенский привел в митрополичий сад Александро-Невской Лавры чекистов и сделал попытку получить благословение и поцеловать митрополита Петроградского Вениаминана что тот сказал: “Здесь не Гефсиманский сад и я не Христос”. Владыка был арестован и вскоре расстрелян по обвинению в укрытии церковных ценностей.
Имя Введенского повергало в трепет ревнителей Православия и вызывало у них чувство отвращения, как к предателю и Иуде.
По словам современников, до революции о. Александр Введенский живым искренним священником, по молитвам которого совершались чудеса, говорили, что «его, одарённого множеством талантов, сгубило непомерное честолюбие». Из-за него он растратил всё, что имел. Это была страшная моральная деградация, озадачивавшая и отталкивавшая от него и его ближайших помощников».
(08.10.1884–04.04.1973)
Жизнеописание
Александр Петрович Введенский родился 8 октября 1884 года на Юге Российской Империи, в Черниговской губернии. Отец его был православным священником, и сын, отдавая дань обычаям русской старины, пошел по стопам своего родителя. В те времена подобный "семейный подряд" являлся устоявшейся традицией, а сословность служила одним из столпов православного государства. Надо отметить тот факт, что из всех сословий Царской России в России современной, несмотря ни на какие катаклизмы ХХ столетия, сохранилось именно священство, и в этом парадоксе можно узреть несомненное чудо Божие.
В 1905 году Александр Введенский окончил Черниговскую духовную семинарию. Ещё во время учебы Александр Петрович познакомился со своей будущей женой - Софьей Максимовной (в девичестве Журавлевой). Спустя многие годы матушка Софья рассказывала внукам о том, что в то время, когда Александр Петрович учился в семинарии, она горячо молила Господа, чтобы Саша стал её мужем. юной христианки была услышана - Софья Максимовна вышла замуж за Александра Петровича, став ему верной спутницей и надежной помощницей в нелегком пастырском труде.
Из воспоминаний А.П.Введенского о встрече с профессором МДА Голубцовым.
Я окончил Академию в 1908 г. Следовательно, в июне сего года я простился с любимым всеми студентами профессором Александром Петровичем Голубцовым. С того времени прошло 58 лет. За это время, скажу словами А.С. Пушкина: Немного лиц мне память сохранила. Немного слов доходит до меня, А прочее погибло безвозвратно.
Но наша память подобна догорающей лампе. Вот-вот она погаснет. И действительно - погасла, а через минуту она ярким пламенем вспыхивает, освещает тьму комнаты и вы все видите, как на ладони.
Вот эти вспышки света, появляющиеся в нашем сознании при нажиме памяти, я и хочу предложить вниманию Вашего Высокопреосвященства.
Я окончил Черниговскую Духовную Семинарию первым учеником и как таковой был послан на казенный счет в Московскую Духовную Академию.
Получив прогонные (10 руб.), я 16 августа со страхом и трепетом выехал в Москву. Приехав на Киевский вокзал, а взял извозчика и переехал на Ярославский вокзал. Там уже стоял поезд на Сергиево. Но публики было столько, что нечего было и думать о получении места. Но попался носильщик, которого я и до сих пор с благодарностью вспоминаю. Он схватил мои вещи и, протолкав публику, вошел в вагон и я за ним. Мне попалось место возле окна. Напротив меня сидел солидный человек, внушающий к себе доверие по одному своему виду. Я снял с себя плащ и остался в семинарской тужурке с погонами на плечах, на которых было вышито серебром три больших буквы ЧДС.
- Это что за форма? - спросил приятным баритоном мой сосед.
Я ответил, и между нами завязался приятный разговор, который помню и до сего дне [так в письме].
- Едете в Академию поступать?
- Думаю, что едете во всеоружии?
- Готовился добросовестно, но что толку от моей подготовки.
- Ничего не понимаю.
- Видите в чем дело. В детстве я долго болел. И меня пичкали бромом, который совсем отнял у меня память. Поэтому я урок твержу, но через день забываю его. Так что я едва-едва донесу свои знания до экзамена.
- Ничего, ничего. Господь поможет Вам. Не теряйте только надежды на Него. Теперь по случаю знакомства нашего закусим. Я угощу Вас своими любимыми копчушками. Эта рыбка мягкая, нежная и притом очень вкусная.
Я стал было по своей застенчивости отказываться, хотя страшно хотел есть. Но мой знакомый похлопал меня по плечу и сказал:
- Довольно! Довольно!
Я, помню, оторвал хвостик от положенной на бумагу рыбки, а мой знакомый рассмеялся, положил еще другую и сказал:
- Вот ваша порция. Все поешьте и не отказывайтесь, а то заставлю еще больше есть. Сказано народом: "Гость подневольный человек"!
Закусили, а тем временем поезд подходил к Сергиево.
- Ну, давайте познакомимся. Я - профессор Академии - Александр Петрович Голубцов. А Вас как величают, молодой человек?
- Александр Петрович Введенский.
- Так вы, значит, тезка мой! Очень приятно. Отныне я Ваш помощник и покровитель. Чувствую, что Сам Господь вручил Вас моему попечению. Вашу руку
Мы подали и пожали друг другу руки. Я был на верху счастья, надежд и очарования.
В Сергиево профессор взял извозчика, усадил меня и сам сел рядом со мною. Поехали. Но едва доехали до первого домика, стоявшего на косогоре, как извозчик остановился. Громадная толпа народа перерезала нам путь. Извозчик начал кричать.
- Дорогу, а то всех вас подавлю. Разойдись!
Толпа шарахнулась в сторону и нашему взору предстала необыкновенная картина. А именно. Возле дома стоял совершенно раздетый, но в кальсонах и рубахе человек и кричал:
- Пустите, я хочу приложиться к мощам Преподобного Сергия. А жена его держала за руки и молила:
- Сережа, вернись, оденься, и я вместе с тобой пойду до Преподобного.
- Ах, Боже мой, - вполголоса пробурчал мой тезка. - Да ведь это профессор Академии и домовладелец сего дома лишнюю рюмку хватил и потому куролесит.
Александр Петрович слез с дрожек, подошел к раздетому товарищу и говорил громко, так что и я был свидетелем сего инцидента.
- Сережа, друг мой! В таком виде идти к Преподобному грешно. Ты этак оскорбишь память Преподобного и опозоришь себя. Вернись! Оденься, и мы вдвоем пойдем. Но только сперва протрезвись.
Виновник скандала повиновался и вернулся домой. А Александр Петрович сел на дрожки, довез меня до Академии, поручил швейцару отвести меня до инспектора, а сам вернулся на место происшествия.
"Какой добрый, примерный друг и сослужитель!" - подумал я.
Инспектор повелел швейцару отвести меня в комнату №1, которая была внизу квартиры. И там я познакомился со своими новыми товарищами, приехавшими держать экзамены из Полтавы, Курска, Витебска и Пензы.
Отдохнувши, я принялся повторять предметы, по которым предстоял экзамен. Экзамены начинались 21 августа. В моем распоряжении еще было 2 дня.
Первым экзаменом был письменный. Накануне его Александр Петрович вызвал меня и предложил пройтись по прекрасному саду, расположенному перед Академией. Как только мы вошли во внутрь сада, профессор предложил посидеть и отдохнуть.
Я любовался зданием Академии. Профессор неожиданно задает вопрос:
- А помните, какой писатель назвал русский народ Богоносцем? и почему?
Я ответил: - Ф.М. Достоевский, который знал идеалы русского народа, его пастырей и учителей, воспитавших его на Евангелии и Библии .
- Прекрасно. Вы еще на досуге продумайте эту тему.
Я два дня думал по этому вопросу, а через два дня Инспектор Академии давал ним экзаменационную тему по русскому письменному: "Воспитательное значение Библии ". Я написал благодаря А.П. - на 5.
Сердечное спасибо тебе, мой добрый учитель! За эту помощь я ежедневно утром и вечером молюсь Творцу Вселенной о упокоении твоей доброй души.
Поступив в Академию, я первым долгом счел познакомиться с ее библиотекой. Мне передавали прямо таки басни о всезнающем библиотекаре Попове. Говорили о нем, что он знает так хорошо библиотеку, что назови ему любую книгу, и он скажет - в каком шкафу, на какой полке стоит она.
Захожу кабинет библиотекаря, вижу - сидит Ал-др Петрович и возле него куча книг. То библиотекарь подобрал Нашему папе нужные ему книги. И я заметил, что Наш папа никогда не обременил служителей доставлять ему на дом книги. Всегда сам приносил домой и журналы и книги. С библиотекарем он дружил сам нес да благодарил его за услуги.
В первое воскресение после начала занятий я пошел в Академическую церковь. И там сразу заметил Ал-дра Петровича. Стоял он и молился. Крестное знамение полагал истово, благоговейно и кланялся в пояс. Сначала я думал, что он старообрядец, но оказалось - настоящий православный христианин. Приятно было видеть чистоту православия в его лице. Замечу кстати, что его примеру следовали и студенты всех курсов Академии, а также посещавшие храм из Сергиева Посада.
Как-то раз мой товарищ Щетинин, живший в одной комнате со мной, пришел поздно вечером и говорит:
- Товарищи! Я только что из гостей, был у проф. Голубцова".
- Как же ты попал к нему? - все чуть не разом спросили его.
- А сам профессор позвал меня к себе и попросил меня переписать красивым, четким почерком для печати его рукописи. Сначала я с трудом разбирал его рукописания, а после привык и без труда разбирал его археогогические сочинения. Платит он с листа. И платит очень для меня сходно. Зато супруга его, Ольга Сергеевна, потчует дивными пирогами. Я согласен отказаться от гонорара, но от пирогов - никогда. Такие они вкусные. Куда нашим кондитерам.
Профессор в присутствии Щетинина рассказывал все академические новости. И мы, студенты, завидя Щетинина, спрашивали его, а ну-ка расскажи, что там в сферах слышал. А Щетинин, бывало, отвечал: "Новости не так вкусны, как подовые пироги". И тут в сотый раз описывал их. А раз принес и с собой для пробы. И я пробовал и находил, что таковых действительно не едал на своем веку.
Начались беспорядки. Они порождены были группой наших братушек - Болгар, Сербов, Черногорцев, Румын, Греков, которых в Академии было достаточно, которые не учились, а только играли в карты, пьянствовали, развратничали. Они и подняли шумиху, звали к забастовке. Русские студенты, прежде чем дать свое согласие, порешили узнать мнение проф. Св. Писания Нового Завета Муретова, задав ему такой вопрос: не противоречит ли Св. Писанию забастовка?
Профессор явился на сходку и в присутствии Ректора Еп. Евдокима и др. профессоров дал такой ответ: если вы добиваетесь хорошего, то можно, а если плохого, то нельзя.
Но тут поднялся Александр Петрович и сказал:
- Дорогие студенты! Я очень рад, что вы хотите согласовать свое поведение со словом Божиим. Позвольте в таком случае напомнить слова Ап. Павла: "Всяка душа властем предержащим да повинуется. Несть бо власти, аще не от Бога. Тем же, противляяйся власти - Божьему поведению противляется". Так и вы, дорогие студенты, поступайте, и благословит ваше доброе намерение. Забастовка была сорвана. Ректор Академии, благословляя Александра Петровича, сердечно благодарил его за спасение. Но после братушки привели патентованных агитаторов, и они повернули дело по-другому.
Церковная археология читалась в Академии на 3 курсе. Но я, не дожидаясь пошел к Александру Петровичу еще на 1-м курсе.
Читал он в 4-й аудитории. Я пришел, уселся на последней парте и стал ожидать.
После звонка он через одну минуту тихонько открыл дверь, вошел в аудиторию и остановился. Высокий, представительный, с небольшой бородкой, он выслушал молитву и, поклонившись направо и налево, взошел на кафедру и стал говорить о стилях древних и новых храмов. Подробно остановился на византийском стиле и стал художественно описывать константинопольский храм Св. Софии.
Во время описания я заметил, что румянец появился на его щеках, глаза горели и он был один восторг, одно очарование.
Вот все крохи, которые сохранила мне память о Вашем папе. Общее мнение
Самый благородный,
глубоко верующий -
самый трудолюбивый
и к студентам относился
как брат, более - как родной отец.
В 1909 году Александр окончил Московскую духовную академию со степенью магистранта богословия. 14 сентября того же года он был рукоположен в священнический сан и назначен законоучителем 2-й мужской гимназии в городе Одессе. С 1915 по 1919 годы отец Александр служил законоучителем в Одесском реальном училище, имевшем в ту пору свой храм во имя святого благоверного Великого Князя Александра Невского - небесного покровителя батюшки. В 1919 году его назначили священником Вознесенской (Мещанской) церкви города Одессы. В 1925 году он становится настоятелем Ботанической церкви. В 1927 после печально известной Декларации митрополита Сергия (Страгородского) о лояльности Православной Церкви к советской власти отец Александр принимает сторону митрополита Иосифа (Петровых) - будущего священномученика, одного из духовных лидеров православных катакомб, не принявшего политику владыки Сергия. Спустя четыре года отец Александр берет под свое духовное окормление Алексеевскую церковь.
В Одессе батюшка был широко известен в церковных кругах по диспутам с обновленцами. Еще в первые годы революции отец Александр, не страшась преследований, смело обличал обновленческую ложь, порожденную большевиками. Тем самым он спас от соблазна многие души, поскольку смута охватила тогда немалую часть православных одесситов, ведь враг рода человеческого, как известно, может прельстить даже избранных. Позже отец Александр расскажет своему внуку Михаилу, как в тревожные дни революции и гражданской войны его на диспуты с обновленцами всегда сопровождали крепкого телосложения прихожане, потому что в то время на улицах стреляли и было небезопасно проводить подобные встречи. В те трудные для Церкви годы отец Александр был одним из немногих оставшихся в советской России священнослужителей, получивших до революции высшее духовное образование. И не удивительно, что местные большевики постоянно информировали Москву об опасности пребывания протоиерея Введенского в Одессе. Искуснейший проповедник - отец Александр представлял идеологическую опасность для советской власти, поэтому в 1933 году его приговорили к трем годам ссылки на Беломорканал.
В 1936 году батюшка вышел на волю, но какая была эта воля! Приближался период "безбожной пятилетки", советская власть завершала тотальное уничтожение православных храмов, почти всё высшее духовенство находилось в заточении. Многие священнослужители приняли мученическую кончину, те же, кто остался в живых, лишились своих приходов, поэтому отец Александр был вынужден временно уйти на гражданскую работу. Промысл Божий направил его в суровый Уральский край, где и в добрые царские времена православных насчитывалось в два раза меньше, чем в средней полосе России, в период же безбожной пятилетки действующих храмов на всем Урале можно было и вовсе сосчитать по пальцам. Но даже и в те страшные годы большевистских репрессий, когда за одно неосторожное слово можно было лишиться жизни, батюшка не боялся отстаивать правду. Примером тому служит следующий случай, который нашел отражение в документах Государственного архива.
Когда протоиерею Александру Введенскому попалось в руки первое издание учебника "История СССР" 1937 года, вышедшего под общей редакцией профессора А. В. Шестакова (эту книгу лично редактировали Сталин, Киров и Жданов), то батюшка сделал ряд критических замечаний, которые направил в Москву. По указанию Жданова профессор Шестаков долго беседовал с отцом Александром и вынужден был согласиться с критикой учебника. В результате чего последующее издание вышло с соответствующими поправками.
В 1937 году отца Александра постигло великое горе. Был расстрелян его родной брат Павел Петрович, одаренный человек. До революции он окончил институт восточных языков, а в годы гражданской войны работал переводчиком при дворе Эмира Бухарского. Жил в Москве до самого ареста. В том же году принял мученическую кончину и почитаемый отцом Александром митрополит Иосиф (Петровых).
В то время была у батюшки и другая скорбь. Для священника невозможность совершения регулярного Богослужения является великим духовным страданием. Но "кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч?" {:"":}. "Ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем" {:"":}. Кем только не был батюшка: и бухгалтером, и ревизором на ликеро-водочном заводе, и учителем русского языка. Но каждый день он был с Господом, поскольку к Творцу вселенной не знает преград. Надо сказать, что на работе Александра Петровича Введенского уважали и даже премировали "за образцовое и четкое выполнение производственных заданий". Вот уж действительно "для чистых все чисто" (). Истинно верующий человек все делает добросовестно. Долгих 14 лет отец Александр "тянул лямку" простого советского труженика, и только в 1951 году он получил приход в городе Троицк Челябинской области. В 1953 году батюшку за долгое и усердное служение наградили митрой. Надо сказать, что был известной фигурой в церковных кругах того времени, он вёл хорошее знакомство с протопресвитером Николаем Колчицким, управляющим делами Московской Патриархии, а также прекрасно знал всё высшее духовенство и мог охарактеризовать каждого иерарха Русской Православной Церкви.
Уникальное свидетельство из жизни протоиерея Введенского
Письмо о. Александра Введенского, написанное в 1953 году м.Антонии (Н. М. Желтовской), в котором речь идёт об образе Козельщанской Богоматери и судьбе М. В. Капнист.
"Здравствуйте, возлюбленная о Христе сестра Антония!
Приношу глубокое, сердечное спасибо Вам за письмо, внимание и исполнение моей просьбы. Хотя образ еще не получен, но я верю и надеюсь, что он будет, и тогда первые молитвы перед ним я вознесу за Владыку Паладия, за игумению Иннокентию, за Вас, сестра Антония, и за всех сестер Вашей обители.
Вы просите меня описать историю моего знакомства с Марьей Владимировной Капнист и ее последние дни жизни у меня. Извольте. Я с радостью делаю это, потому что история эта весьма знаменательна, поучительна и интересна
Когда я учился в 5 кл[ассе] Черниговской духовной семинарии, мне попалась в руки "История Козельщинской Б[ожией] М[атери]". Я прочитал и усумнился. Я не поверил, чтобы девушка, 2 1/2 года не владевшая ногами, сразу встала и пошла, едва приложившись к образу. И тут же решил, как Фома неверный: "Пока не увижусь с одним из свидетелей чуда, т. е. с очевидцем чуда, не иму веры". Таким образом червь сомнения закрался мне в душу и точил ее каждый год моей жизни. А образок все чаще и чаще попадался мне на глаза, напоминая о грехе моей юности. Например: когда я поступил в Московскую духовную академию, я спал рядом со своим товарищем, в изголовье которого висел образок Козельщинской Б[ожией] М[атери]. Родители невесты благословили меня К[озельщинской] и[коной] Б[ожией] М[атери]. Первый молебен, когда я назначен был законоучителем Одесской 2 гимназии, был заказан К[озельщинской] и[коне] Б[ожией] М[атери]. Первый вопрос, заданный мне в 8 классе учениками, был вопрос о К[озельщинской] и[коне] Б[ожией] М[атери]. Т. е. тот самый вопрос, который смутил мою душу. Знаменитый Фесенко, издатель хромолитографированных иконок, предложил мне написать краткую историю К[озельщинской] и[коны] Б[ожией] М[атери]. И так далее.
В 1920 г., когда хлынул поток беженцев в Одессу (в то время я был протоиереем Одесского собора), ко мне пришла одна беженка по фамилии Армашевская снимать комнату. Она понравилась мне, и комнату я сдал ей. Вечером того же дня она попросила меня на чаек. Я прихожу и вижу на стене образ К[озельщинской] и[коны] Б[ожией] М[атери]. Я немного смутился. Она заметила моё смущение и спрашивает, в чём дело. Я рассказываю ей то, что Вам сейчас пишу. И замечаю, как её лицо меняется, глаза наполняются ужасом, она схватывает голову свою руками, потом берет меня за руку и говорит мне:
- Господь услышал Вашу молитву. И перед Вами не свидетельница чуда, а сама виновница чуда. Я - Марья Владимировна Капнист.
- Но Ваша фамилия Армашевская? - спрашиваю я.
- Да, но это по мужу. Надо Вам сказать, что я, получив исцеление, дала Богу обет никогда не выходить замуж. Но нарушила этот обет, и как же Господь наказал меня. Мой муж оказался горьким пьяницей. От него я имею сына и дочь. Он умер от запоя. Потом я вышла замуж за профессора Армашевского , бывшего городским головою г. Киева. Как я любила его. Но его расстреляли и я бежала сюда.
- Так расскажите, как же Вы исцелились, - спросил немного пришедший в себя я.
- А вот слушайте. Я училась в Полтавском институте благородных девиц. Училась хорошо. Была общей любимицей. Меня чуть ли не на руках носили, п[ри] ч[ем] отец мой, когда приезжал в институт, то всем-всем подарки привозил: и подругам, и начальнице, и воспитательницам. Любимым моим занятием было прыгать по лестнице, по ступенькам сверху вниз. Сначала через две, потом через три. А раз перепрыгнула через пять. И впервые почувствовала боль в ступне ноги. Сначала скрывала эту болезнь. Но она становилась всё острее и больнее. Воспитательница обратила внимание, пригласила врача, и оказали первую помощь. Но боль не унималась. Появилась опухоль, стало выкручивать ногу. Пригласили профессоров из Киева. По делнем совещании забинтовали в гипс. Так пролежала до св. Пасхи. Родители мои собирались в храм. И меня звали. Но я подумала, что буду там всем в тягость, и не поехала. И хорошо сделала. Когда они уехали, со мною случилось новое несчастье. Вторую ногу стало выворачивать. И я пережила новые мучительные боли. Вызвали экстренно врачей и вторую мою ногу залили в гипс. И вот 2 1/2 года лежала я в гипсе, как труп. Сколько приезжало врачей из Москвы, Харькова, Киева, не помню уже. И вот как-то домашний фельдшер дал совет обратиться к парижскому профессору Шарко, слава которого гремела по всей Европе.
Может быть, у дочери Вашей болезнь возникла на нервной почве, - говорили фельдшера. Отец мой на всё готов был, лишь бы помочь мне. И он написал Шарко. Тот ответил, что специально в Полтаву не поедет, но в Москве готов осмотреть больную дочь. Назначен был день приезда Шарко в Москву. Начались приготовления к отъезду. Мучительные были дни. Мать почти оставила меня одну. А я каждую минуту зову ее посидеть, поговорить, успокоить. Наконец, мама устала от моих просьб и раз приходит и приносит мне образ Б[ожией] М[атери] и говорит:
- Маша, вот наш фамильный образ. И в нашей семье живет такое предание: если кто из больных приложится к образу и почистит его, тот обязательно выздоровеет. - С этими словами и подает мне образ Б[ожией] М[атери] - а я тут же подумала: хочет отвязаться от меня. Но я образ все-таки взяла и полотенцем отерла его и, усмотревшись в лик Божией Матери стала молиться:
- Пречистая Богомати! Я - калека. Мне горькая жизнь уготована. Возьми меня к Себе или восстави от одра болезни.
В один миг сильная боль, появившая[ся] в позвоночнике, заставила меня закричать и лишила меня сознания.
Все сбежались на мой крик. Я вскоре очнулась и почувствовала, что ко мне вернулась способность владеть ногами.
- Мама! Я исцелилась! - воскликнула я.
- Перестань, Маша, этим не шутят.
- Но посмотри, посмотри, я шевелю ногами.
Действительно, я исцелилась. Позвали врача, сняли гипс, я поднялась, села на кровати, а потом бросилась на шею матери. Но ноги ослабели, и я снова улеглась на постель. С этих пор я быстро стала крепнуть и к отъезду в Москву ходила, как и все.
Я не стану описывать, как мы поехали в М[оскву], что говорили профессора и что говорил Шарко. Скажу только, что Шарко сказал отцу: "Если бы не профессора, лечившие больную, то я не поверил бы Вам".
Весь 1920 г. М[ария] В[ладимировна] прожила у меня, на Кузнечной ул., д. 14, кв 19. Жила она тихо, спокойно, часто посещала церковь, а вечера проводила с моей семьей в душеспасительной беседе. К концу года появились у нее нарывы на голове и оч[ень] большие. Она почувствовала надвигающуюся и причастилась. Исповедь ее была на редкость глубокая - сердечная, христианская. Умерла в полном примирении со всеми. Последние ее слова были: "Господи, спаси от бед сестер моей обители. Батюшки, никогда не забывайте в своих молитвах моих дорогих сестер". И с этой молитвой умерла.
Похоронена она мною в 1921 г. на Одесском 3-м кладбище под фамилией Армашевская (по 2-му мужу).
Мир праху ея и вечный покой ея душе!
Письмо кончаю, а посылки с образом до сих пор нет.
Среди полтавского духовенства нет ли протоиерея о[тца] Григория Лысяка, моего бывшего сослуживца по Одессе? Пишут мне, будто он в Полтаве.
Еще одна просьба: 6/ХП по новому ст[илю] помолитесь о здравии моем.
Есть ли в Полтаве сушеные белые грибы и в какой цене? Я вышлю денег, и попрошу выслать 3 кг.
Душевно Ваш прот[оиерей] Ал. Введенский".
П. Н. "Только что получил повестку на Вашу посылку. Сколько радости, сколько благодарности наполняют мою душу. Глубокое, сердечное спасибо всем, порадовавшим меня.
Благодарим Вам молитвами"
Тридцатого июня 1953 года отец Александр становится настоятелем Михаило-Архангельской церкви в уральском городе Кушва. В период с 1957 по 1959 год он занимает должность благочинного 3-го округа Свердловской епархии. Именно "кушвинский" период в жизни батюшки особенно запомнился его внуку Михаилу Константиновичу Введенскому.
Свидетельство о Кушвинском периоде жизни А.П.Введенского из книги о почитаемом в курганской и шадринской епархии священнике Григории Пономареве
Протоиерей Александр Введенский
К моменту знакомства отца Григория и матушки Нины с протоиереем Александром ему шел уже шестьдесят второй год. Протоиерей Александр Введенский был из духовного сословия. Окончив Московскую Духовную Академию со степенью магистра богословия, он был рукоположен в сан священника и назначен законоучителем Одесской мужской гимназии. Позднее он - законоучитель Одесского реального училища и настоятель Вознесенской церкви города Одессы, а затем - настоятель Алексеевской церкви, там же. Не обошли батюшку и сталинские репрессии. С 1933 года он в течение трех лет трудился на Беломорканале как ссыльный.
Долгое время был на гражданской работе. Начиная с 1951 года отец Александр продолжает служение в Православной Церкви. Сначала он служит в городе Троицке Челябинской области. А позднее, в 1953 году, его назначают настоятелем Михаило-Архангельской церкви в городе Кушва Свердловской области. В это же время в кушвинский храм получает назначение и диакон Григорий Пономарев, только что вернувшийся с Севера. Тут и состоялось их знакомство, перешедшее в сердечную дружбу.
Близкому общению способствовало и то, что они жили в одном доме. Отец Александр с матушкой на втором этаже, а отец Григорий с семьей - на первом.
Кипучая энергия, с которой отец Григорий, истосковавшийся по приходской жизни, окунулся в церковные дела, очень радовала отца Александра и поощрялась им. Двух пастырей особенно сближало то обстоятельство, что оба они были из семей потомственных священнослужителей, оба претерпели гонения за исповедничество веры. Связующим звеном в их искренней дружбе явился, очевидно, и постоянный интерес отца Григория к богословским знаниям. У отца Александра была богатая духовная библиотека. Очевидно, она сохранилась еще с тех пор, когда он преподавал Закон Божий в одесских мужской гимназии и реальном училище. Об этом говорит и тот факт, что в архиве отца Григория находится несколько перепечаток из духовных книг, выпущенных еще до революции в Одессе.
Так, к огромной радости отца Григория, по прибытию из многолетней северной ссылки он получил редкую возможность пользоваться богатым книжным наследием, чудом сохранившимся во времена гонений. Отец Александр, несомненно, оказал большое влияние на формирование богословского стиля отца Григория. Возможно, что именно по его совету отец Григорий в первый же год после освобождения подал прошение на обучение в Ленградской Духовной Семинарии. Их ежедневные, скорее, ежевечерние беседы затягивались порой заполночь. Батюшка Александр был очень мягким, приятным в общении человеком. Приезжая в Кушву на каникулы из Свердловска, я всегда чувствовала какое-то особенное внимание и любовь, с которой меня встречали не только родители, но и отец Александр с матушкой. Отец Александр много лет, еще в годы своей жизни в Одессе, работал и общался с молодежью. В нем ярко ощущалась преподавательская жилка. Мы часто собирались за вечерним чаем в его доме. Сидя за этой неторопливой трапезой, мы подолгу беседовали, обмениваясь мнениями по разным вопросам. Устремив на меня живые, ласковые глаза, отец Александр вдруг неожиданно вопрошал: "А что думает по этому поводу наша молодая барышня?,). Я же, действительно еще очень молоденькая, почти подросток, бойко отвечала ему, воспринимая его как своего дедушку.
Примостившись на их старинном широком диване, куда матушка тут же приносила теплый плед, я прислушивалась к неторопливым и, как мне тогда казалось, "взрослым" разговорам. Отец Александр был потрясающий рассказчик. Слушая его, я внимательно разглядывала старинные фарфоровые "безделушки" в серванте, толстые золоченые корешки книг в шкафу и... плавно попадала в объятия сна. Меня так и оставляли спать до утра под мягким, уютным пледом.
Батюшка с матушкой очень любили детей. Не помню, чтобы к ним когда-то приезжали родные. Видимо, время и годы разлучили их с близкими, дорогими людьми, которые остались на черниговской и одесской земле - родине отца Александра. Отец Александр и его матушка были очень добрыми и гостеприимными людьми, в их доме всегда был уют и порядок. Но особенно они любили, когда в гости к ним приходили молодой диакон Григорий Пономарев и его матушка. Отец Александр, вынужденный оставить работу законоучителя, очень скучал по преподавательской деятельности, и их тесное общение с отцом Григорием, который был внимательным собеседником, в какой-то степени возмещало ему любимое учительство. К тому же, отец Александр был замечательным проповедником, и этому дару учился у него отец Григорий. Отец Александр служил в Церкви вплоть до 1962 года. Будучи настоятелем нижнетагильского Казанского храма, в 78-летнем возрасте он был почислен заштат. Скончался отец Александр в 1973 году в Екатеринбурге. Похоронен на Широкореченском городском кладбиrце. Упокой, Господи, душу этого светлого пастыря и его матушки.
Вот небольшой фрагмент из воспоминаний родного внука отца Александра. "Помню, как один раз в год на Рождество Христово нас с братом Виктором привозил к дедушке наш папа Константин Александрович. Мы приезжали на поезде до станции "Гора Благодать", где нас ожидала специально посланная дедушкой лошадка с санями. Кучер мчал её по заснеженным дорогам, и через некоторое время мы попадали в уютный дедушкин домик, который был небольшой, но достаточно крепкий: двор крытый, конюшня, тут же стоял автомобиль "Победа", на нем всё тот же кучер возил дедушку в Свердловское Епархиальное управление. Почему-то эта "Победа" мне запомнилась вся в птичьем помете, но, конечно, перед выездом её мыли. Мы с братом очень любили в ней сидеть, видимо, с тех пор и зародилась во мне любовь к автомобилям, впоследствии я стал профессиональным водителем.
Помню, как радостно встречали нас дедушка и бабушка Софья Максимовна, усаживали с дороги за стол, перед трапезой все молились и нас очень вкусно кормили. Особенно мне запомнилось, какой изумительный борщ с маслинами готовила бабушка. Перед обедом нам наливали по рюмочке Кагора.
Алекса́ндр Ива́нович Введе́нский (30 августа , Витебск - 25 июля , Москва) - протоиерей, в обновленческом расколе - митрополит, один из лидеров обновленческого движения в Православной Российской Церкви в -1946 годах . Постоянный член обновленческого Священного Синода; Ректор Московской Богословской Академии (открыта в октябре 1923 года); с 10 октября 1941 года «первоиерарх Православных Церквей в СССР ».
Проповедник и христианский апологет. Именовал себя «митрополитом-Апологетом-Благовестником». В 1920-е годы имел репутацию непревзойдённого оратора благодаря своим выступлениям на публичных диспутах с «антирелигиозниками» (в 1929 году подобные диспуты были запрещены в связи с изменениями в 4 статье Конституции).
Биография
«Особенно выделяется теперь отец Александр Введенский. Он пользуется громадной популярностью, за ним ходят толпы народа. Приезд его для служения в какую-нибудь церковь производит сенсацию. Из него уже сделали фетиш: рассказывают даже о целом ряде его чудес. Это молодой человек 32 лет, с университетским образованием, окончил два факультета, с большой эрудицией, увлекательный оратор. Так как собеседования, устраиваемые им по разным частным учреждениям, собирали такое скопление народа, что залы не могли вместить, и вокруг здания были большие сборища толпы, рвавшейся его послушать, то власти запретили ему собеседования. Он перенес их в церковь. Все его речи чужды всякой политики; мне случилось присутствовать на двух из бесед. Темы были: „Об унынии“, а вторая: „Что такое счастье?“. Я вынесла глубокое впечатление, громадная эрудиция, глубокая вера и искренность. Проповеди его совсем своеобразные. Много тепла, сердечности, дружественности, я бы сказала: под впечатлением его слов озлобление смягчается. Чувствуется его духовная связь с паствой. Богослужение его - экстаз. Он весь горит и все время приковывает внимание, наэлектризовывает вас..
Популярность и деятельность этого священника уже у властей на примете.»
Резолюция Патриарха была выдана за его «отречение». Вместо митрополита Агафангела, который в то время находился в Ярославле, священники обратилась к находившемуся в Москве патриаршему викарию епископу Леониду (Скобееву) , который возглавил деятельность группы, названной Высшим церковным управлением (ВЦУ). На следующий день епископа Леонида (Скобеева) на этом посту заменил епископ Антонин (Грановский) .
26 мая 1922 года вместе со священниками Владимиром Красницким и Евгением Белковым объявлен митрополитом Петроградским Вениамином (Казанским) отпавшим от общения с церковью за самовольные действия, поскольку, как отметил митрополит в своём «Послании» к пастве от 28 мая, «от святейшего патриарха никакого сообщения о его отречении и учреждении Высшего нового церковного управления до сего времени мною не получено» . В дальнейшем это отлучение было снято епископом Алексием (Симанским) под страхом расстрела митрополита Вениамина.
6 июля 1922 года подписал «Ходатайство группы духовенства-„Живой церкви“ о помиловании приговоренных к расстрелу по делу петроградского духовенства и верующих », авторы которого «преклоняясь перед судом рабоче-крестьянской власти», ходатайствовали перед Петрогубисполкомом «о смягчении участи всех церковников, осужденных высшей мерой наказания, в особенности: Чельцова, Казанского, Елачича, Плотникова, Чукова, Богоявленского, Бычкова и Шеина» .
В октябре 1922 года возглавил одну из структур обновленчества - «Союз общин Древле-Апостольской Церкви» (СОДАЦ), цели и задачи которого он определял в апреле 1923 года следующим образом: «Инициатором в вопросе о подлинной реформе церкви является руководимый мной „Союз общин древле-апостольской церкви“, поставивший своей задачей борьбу с современной буржуазной церковностью и введение в жизнь церкви подлинных, забытых самими верующими принципов христианства <…>»
В конце апреля - начале мая 1923 года - активный участник «Второго Всероссийского Поместного Священного Собора» (первого обновленческого), на котором подписал постановление Собора о лишении сана и монашества святейшего Патриарха Тихона .
Прежде всего это человек порыва. Человек необузданных страстей. Поэт и музыкант. С одной стороны - честолюбие, упоение успехом. Любил деньги. Но никогда их не берег. Раздавал направо и налево, так что корыстным человеком назвать его нельзя было. Любил женщин. Это главная его страсть. Но без тени пошлости! Он увлекался страстно, до безумия, до потери рассудка.
И в то же время в душе у него было много красивых, тонких ощущений: любил музыку (ежедневно по 4, по 5 часов просиживал за роялем. Шопен , Лист , Скрябин - его любимцы), любил природу. И, конечно, был искренно религиозным человеком.
Особенно радостно он переживал Евхаристию: она была для него Пасхой, праздником, прорывом в вечность. Мучительно сознавал свою греховность, каялся публично, называл себя окаянным, грешником. Обращаясь к народу, говорил: «Вместе грешим перед Христом, будем вместе и плакать перед ним!»
А потом наступал какой-то спад; и сразу проступали мелкие, пошленькие черточки в его характере: любовь к сплетням, детское тщеславие и, что хуже всего, трусость. Трусость в соединении с тщеславием и сделали его приспособленцем, рабом советской власти, которую он ненавидел, но которой все-таки служил…
В 1935 году вторично женился, оставаясь при этом «митрополитом».
«В 1937 году Александр Иванович чудом избежал ареста. В течение всего года он жил под дамокловым мечом.»
С 10 октября 1941 года - «первоиерарх Православных Церквей в СССР» с титулом «Святейшего и Блаженнейшего Великого Господина и Отца». В конце октября 1941 года присвоил себе сан «патриарха» и 4 декабря 1941 года инсценировал «патриаршую интронизацию», но из-за негативной реакции обновленческого духовенства был вынужден через месяц после «интронизации» отказаться от этого сана и оставил за собой титул «первоиерарха» и «митрополита».
С октября 1941 по осень 1943 года находился в эвакуации в Ульяновске . В 1942 году - начале 1943 года воссоздал обновленческие церковные структуры на местах: замещал вдовствующие кафедры, совершал архиерейские хиротонии. Многие храмы в этот период открывались как обновленческие (Средняя Азия, Тамбов).
В 1943 году советской властью был взят курс на ликвидацию обновленчества. Обновленцы в массовом порядке переходили в Московский патриархат . Безуспешно пытался удержать епископов-обновленцев, принуждаемых властью переходить в Русскую православную церковь.
4 марта 1944 года Введенский обратился к «великому предводителю армии и страны» Сталину с письмом, в котором известил, что «желая принять посильное участие во всенародном подвиге, внёс 4 марта в Московскую городскую контору Госбанка мой драгоценный архиерейский наперсный усыпанный изумрудами крест». В ответе (опубликованном в «Известиях» 21 апреля 1944 года) Сталин благодарил Введенского от лица Красной армии и передавал свой привет, однако именовал его не «первоиерархом», а «Александром Ивановичем».
Ореханов Георгий, священник; Шкаровский М.В. Введенский Александр Иванович / Православная экнциклопедия. Т.VII. - М., 2004. - С. 349-352.
Введенский Александр Иванович (30.08.1889, Витебск - 8.08.1946, Москва), один из основоположников обновленчества. Род. в семье преподавателя древних языков, впосл. директора гимназии, действительного статского советника. После учебы в витебской гимназии В. поступил на историко-филологический фак-т С.-Петербургского ун-та, в годы учебы часто посещал лит. салон Д. С. Мережковского и 3. Н. Гиппиус. В 1911 г. через газету «Русское слово» провел анкетирование неск. тыс. представителей интеллигенции с целью выявления причин широкого распространения неверия. В 1912 г. окончил ун-т, в том же году женился на дочери предводителя харьковского дворянства О. Ф. Болдыревой. В 1913 г. преподавал в витебской жен. гимназии, учился в кон-серватории. В 1914 г. экстерном сдал экзамен за полный курс в СПбДА, 27 авг. 1914 г. архиеп. Гродненским и Брестским Михаилом (Ермаковым) рукоположен во священника с назначением к церкви гвардейского запасного полка в Новгородской губ.
С 1 сент. 1915 г. по май 1923 г. служил в петербургской ц. во имя святых Захарии и Елисаветы. Являясь клириком Ведомства протопресвитера военного и морского духовенства (до 1918 Захарие-Елисаветинский храм был церковью лейб-гвардии Кавалергардского полка), выезжал на фронт, в 1917 г. призывал войска в Галиции продолжать войну во имя защиты революции. После Февральской революции стал одним из основателей и секретарем образованного 7 марта «Всероссийского союза демократического православного духовенства и мирян», в 1917 г. являлся также членом Всероссийского демократического совещания, заведовал внешкольным отделом Охтинского райсовета Петрограда, был близок к эсерам. Признал Октябрьскую революцию, проповедовал «христианский социализм». В 1918 г. под рук. В. выходила рассчитанная на массового читателя серия брошюр «Библиотека по вопросам религии и жизни». Опубликовал в издании об-ва «Соборный разум» свои сочинения «Социализм и религия» (Пг., 1918), «Паралич Церкви» (Пг., 1918), «Анархизм и религия» (Пг., 1918), в к-рых в негативном виде была представлена история христ. Церкви со времен равноап. Константина I Ве-ликого и критиковался принцип государственно-церковного союза. В период гражданской войны, сдав экстерном экзамены в неск. петроградских вузах, получил дипломы биолога, юриста, физика и математика.
В 1918-1922 гг. В. был активным инициатором разнообразных церковных мероприятий в Петроградской епархии, вместе с проф. Н. Егоровым участвовал в религ. диспутах, отстаивал христ. взгляды. В 1920-1922 гг. возглавлял созданные им Захарие-Елисаветинское братство и церковно-богословские приходские курсы. В апр. 1920 г. являлся председателем 1-й конференции петроградских братств, проведение таких конференций началось по инициативе В. Активная апологетическая и церковно-общественная деятельность В. способствовала его сближению с Петроградским и Гдов-ским митр. сщмч. Вениамином (Казанским), ставшим крестным отцом одного из сыно-вей священника. В 1921 г. В. был возведен в сан протоиерея.
18 февр. 1922 г. в газ. «Петроградская правда» была опубликована статья В. «Церковь и голод: Обращение... к верующим», содержавшая демагогические призывы и об-винения в адрес петроградского духовенства. В. настаивал на том, что главной задачей Церкви в условиях разразившегося в стране голода была помощь гос-ву в изъятии цер-ковных ценностей. Данная публикация была одной в ряду многих, появление к-рых предшествовало изданию 28 февр. декрета ВЦИК об изъятии церковных ценностей. В марте 1922 г. В. вошел в «Петроградскую группу прогрессивного духовенства» и 24 марта вместе с др. членами группы подписал провокационное и носившее характер до-носа «Воззвание группы священников» («Письмо 12-ти»), в к-ром содержались призывы жертвовать все церковные ценности на нужды голодающих и обвинения духовенст-ва в контрреволюционности и равнодушии к страданиям народа.
Почти сразу после своего начала кампания по изъятию ценностей стала сопровож-даться массовыми репрессиями духовенства, в связи с чем митр. Вениамин обратился к В. с просьбой стать посредником при переговорах с представителями власти. Однако деятельность В., открыто поддерживавшего власти, лишь ухудшила положение, и 10 апр. на собрании петроградского клира митр. Вениамин обвинил В. в предательстве, сказав, что по вине В. и А. Боярского арестовывают священников. 12 и 18 мая 1922 г. с одобрения и под контролем Антирелигиозной комиссии и ГПУ В. вместе с др. буд. дея-телями обновленчества священниками Е. Белковым, Боярским и С. Калиновским побы-вал у находившегося под домашним арестом Патриарха св. Тихона с целью убедить его передать им высшую церковную власть. Итогом этих встреч стало ужесточение усло-вий содержания под арестом Патриарха, перемещенного в Донской мон-рь, и образова-ние антиканонического Высшего церковного управления (ВЦУ), что означало организа-ционное оформление обновленческого раскола. 19 мая В. вошел в состав ВЦУ, неск. днями ранее - 13 мая он подписал воззвание «Верующим сынам православной Церкви Российской», к-рое было составлено новообразованной «инициативной группой про-грессивного духовенства» «Живая Церковь» и стало первым программным документом обновленчества.
Обоснованию деятельности по «обновлению» (фактически расколу) Церкви был посвящен ряд работ В. 1922-1923 гг.: «О социально-экономическом вопросе с точки зрения Церкви» (Живая церковь. 1922. № 2), «Что нужно Церкви» (Там же), «Церковь Пат-риарха Тихона» (М., 1923), «Церковь и гос-во: (Очерк взаимоотношений церкви и гос-ва в России, 1918-1922)» (М., 1923), «За что лишили сана бывшего Патриарха Тихона?» (М., 1923) и др. В своих спекулятивных построениях В. особое место уделял социальному аспекту, подчеркивая, что церковным идеалом являются всепрощение, отрицание классов и национальных различий, осуждение всех видов эксплуатации и насилия. Главный «грех... старой Церкви», по мнению В., заключался в том, что она не осуждала капитализм, между тем как «Церковь должна освятить правду коммунистической рево-люции», ибо в гос. сфере большевики, как писал В., «воплотили принцип социальной правды» и ближе, нежели предшествующие правители, «подошли к исполнению заветов Христа». Патриаршую Церковь В., переводя свои рассуждения в политическую плоскость, называл «боевым органом контрреволюции», «церковью контрреволюционеров», что, по мнению обновленца, с особой силой проявилось на Поместном Соборе 1917-1918 гг.
28 мая митр. Вениамин обратился к петроградской пастве с особым воззванием, в к-ром объявил о запрещении в священнослужении В. и др. членов ВЦУ и отлучении их от Церкви за учиненный раскол. На следующий день В. в сопровождении бывш. председателя петроградской ВЧК И. Бакаева посетил святителя, требуя снять запрещение. Митр. Вениамин отказался и 1 июня был арестован. В. неоднократно подчеркивал свою близость к органам гос. власти, в особенности карательным. На собрании петроградского духовенства 5 июня лидер обновленчества сделал доклад, в к-ром сказал, что расстрел 5 священников (2 июня 1922), после Московского процесса,- это ответ гос-ва на его, В., отлучение и что, если пастырское собрание не сделает правильных выводов из этого факта, то это будет последнее пастырское собрание в епархии (Из показаний прот. П. Кедринского на Петроградском процессе 1922 г.- Архив УФСБ по С.-Петербургу и Ленинградской обл. Д. 89305. Т. 17. Л. 75-76).
После совещания с др. викариями Петроградской епархии и по причине откровенного давления со стороны властей, угрожавших расстрелом митр. Вениамина, вступив-ший во временное управление Петроградской епархией Ямбургский еп. Алексий (Симанский) (впосл. Патриарх Московский и всея Руси) 4 июня снял с В. запрещение. На начавшемся 10 июня судебном процессе над митр. Вениамином и др. клириками и мирянами Петроградской епархии (см. ст. Петроградский процесс) В. намеревался выступать на стороне защиты, однако 12 июня, после первого заседания, выходя из зала суда, он был тяжело ранен в голову камнем, брошенным верующей женщиной. 6 июля, спустя день после вынесения судом смертного приговора митр. Вениамину и др. 10 обви-няемым, обновленческое ВЦУ постановило «лишить сана и монашества» осужденных клириков, а мирян - «отлучить от Церкви». Однако сам В. скорее всего не был причастен к принятию данного решения, т. к. находился на тот момент в тяжелом состоянии после травмы, а 25 июля уже ходатайствовал перед зам. председателя СНК РСФСР А. И. Рыковым о помиловании митр. Вениамина.
Наметившиеся к тому времени разногласия внутри обновленчества привели к образованию 20 авг. 1922 г. внутри «Живой Церкви» группы «Союза церковного возрожде-ния», к к-рой В. присоединился 5 сент. Однако из-за конфликта с лидером группы еп. Антонином (Грановским) в окт. В. оставил «Союз церковного возрождения» и вошел в группу «Союз общин древлеапостольской церкви» (СОДАЦ), программа к-рой носила откровенно антиканонический характер и включала требования «обновления религиоз-ной морали», введения женатого епископата, использования рус. языка за богослуже-нием, закрытия большей части «выродившихся» мон-рей, воплощения идей «христианского социализма» во внутрицерковной и общественной жизни, участие на равных правах клириков и мирян в управлении делами общин.
Отсутствие в СОДАЦ епископов вынудило В. восстановить общение с «Живой Церковью», и 16 окт. 1922 г. он вновь вошел в состав ВЦУ и стал заместителем председате-ля. Активно участвовал в работе обновленческого «II Поместного Собора» 1923 г., где 3 мая выступал с докладом, в к-ром настаивал на лишении сана Патриарха Тихона, называя Патриарха «изменником делу Христову». В тот же день «Собор» принял постановление, разрешавшее брак епископам, и 4 мая В. был избран «архиепископом Крутицким, первым викарием Московской епархии». «Хиротония» В., находившегося в брачном состоянии, прошла 6 мая в храме Христа Спасителя. В авг. 1923 г. он вошел в состав образовавшегося обновленческого «Священного Синода» в качестве 2-го замес-тителя председателя, возглавил в «Синоде» адм. и просветительный отделы и миссионерский совет. В нач. 1924 г. В. также было поручено заниматься зарубежными делами с возведением его в сан «митрополита Лондонского и всея Европы». Однако попытка обновленцев получить хотя бы один храм за рубежом претерпела неудачу, и в сер. 1924 г. В. был присвоен титул «митрополита-апологета и благовестника истины Христовой». На открывшемся 1 окт. 1925 г. обновленческом «III Всероссийском поместном Соборе православной Церкви» В. был избран «товарищем председателя Собора». Во вступительном докладе, открывая «Собор», В. зачитал заведомо ложное письмо обнов-ленческого «епископа» Николая Соловья о том, что в мае 1924 г. Патриарх Тихон и митр. Петр (Полянский) якобы послали с Соловьём в Париж вел. кн. Кириллу Владимировичу благословение на занятие царского трона. Как и мн. др. устные и печатные заявления В., это выступление имело характер доноса и послужило причиной скорого ареста митр. сщмч. Петра.
В 20-х гг. В. пользовался популярностью как проповедник и оратор, часто выступал с лекциями, участвовал в диспутах на религ. темы с наркомом просвещения А. В. Луна-чарским (диспуты: Христианство или коммунизм. Л., 1926; Личность Христа в совр. науке или лит-ре. М., 1928). Являлся профессором обновленческих Московской бого-словской академии и Ленинградского богословского ин-та. В 1924 г. обновленческой Московской академией был удостоен степени «доктора богословия», в 1933 г.- степени «доктора христианской философии», в 1932-1934 гг. возглавлял академию в качестве ректора.
После закрытия Храма Христа Спасителя в 1931 г. (В. служил в храме в кон. 20-х - нач. 30-х гг.) В. совершал богослужения в московских храмах: апостолов Петра и Павла на Н. Басманной ул., свт. Николая на Долгоруковской ул., Спаса на Б. Спасской ул. Со 2 дек. 1936 г. являлся настоятелем ц. во имя прп. Пимена Великого в Нововоротниковском пер. В 1935 г. вторично женился, оставаясь при этом «митрополитом». С апр. 1940 г. являлся заместителем обновленческого «первоиерарха» Виталия (Введенского). По-сле ухода последнего на покой В. был объявлен 10 окт. 1941 г. «святейшим и блаженнейшим первоиерархом московским и всех православных церквей в СССР». 13 окт. вместе с др. главами религ. конфессий (в т. ч. с митр. Сергием (Страгородским), буд. Патриархом Московским и всея Руси), В. был эвакуирован из Москвы в Ульяновск. В кон. окт. 1941 г. присвоил себе сан «патриарха» и 4 дек. 1941 г. инсценировал «патриаршую интронизацию», но из-за негативной реакции обновленческого духовенства был вынужден через месяц после «интронизации» отказаться от этого сана и оставил за собой титул «первоиерарха» и «митрополита».
В окт. 1943 г. В. вернулся в Москву, служил в ц. прп. Пимена Великого. Искал возможность воссоединения с Московской Патриархией, настаивал на своем принятии в сане епископа. Отказался от предложения, переданного через прот. Николая Колчицкого, стать после покаяния мирянином с предоставлением места сотрудника «Журнала Московской Патриархии». 8 дек. 1945 г. В. парализовало. Скончался вне общения с правосл. Церковью, завещал свой мозг Ин-ту мозга. Похоронен на Калитниковском кладбище в Москве. С кончиной В. обновленчество фактически прекратило свое существование.
Арх.: ЦГА СПб. Ф. 1000. Оп. 79. Д. 24. Л. 16-17; Ф. 7384. Оп. 33. Д. 245, 272; Ф. 9324. Оп. 1. Д. 5. Л. 4-12, 34-35.
Соч.: Божественная литургия и Иоанн Кронштадтский // Божия Нива. 1918. № 3-5. С. 37; Церковь и голод. Пг., 1922; Церковь и революция. Пг., 1922; Программа союза общин Древле-Апостольской Церкви // За Христа. Пермь. 1922. № 1-2. С. 22-24; Что нужно церкви? // Живая церковь. 1922. № 2. С. 2-4; Что должен сделать грядущий со-бор? // Там же. С. 4-6; О социально-экон. вопросе с т. зр. церкви // Там же. № 2. С. 14-18; Кто пойдет путем обновления церкви? // Живая церковь. 1922. № 3. С. 2-4.
Ист.: Устав гражданина белого духовенства «Живая церковь». Нолинск, 1922; Ко-заржевский А. Ч. А. И. Введенский и обновленческий раскол в Москве // ВМУ: Ист. 1989. № 1. С. 54-66; Акты свт. Тихона. С. 85-87 и др.; Чельцов М. П., прот. В чём при-чина церковной разрухи в 1920-1930 гг.. // Минувшее. М.; СПб., 1994. Вып. 17. С. 418-441; РПЦ и коммунистическое государство: 1917-1941. Док-ты и фотомат-лы. М., 1996; Политбюро и Церковь;
Лит.: Степанов И. О «Живой церкви». М., 1922; Окунев Як. «Смена вех» в Церкви. Х., 1923; Титлинов Б. В. Новая Церковь. М.; Пг., 1923; он же. Церковь во время рево-люции. Пг., 1924; Ильинский Ф. И. Правда церк. раскола. Козлов, 1924; Стратонов И. Русская церк. смута: 1921-1931. Берлин, 1932; Регельсон Л. Трагедия Русской Церкви, 1917-1945. П., 1977. М., 1996р; Краснов-Левитин А. Лихие годы 1925-1941. П., 1977; Брушлинская О. Остался нераскаянным // Наука и религия. 1988. № 6. С. 42-46; Очерки истории С.-Петербургской епархии. СПб., 1994. С. 247, 248, 258; Левитин, Шавров Очерки смуты; Шкаровский М. В. Обновленческое движение в РПЦ XX в. СПб., 1999; Черепенина Н. Ю., Шкаровский М. В. С.-Петербургская епархия в ХХ в. в свете архивных док-тов. 1917-1945. СПб., 2000. С. 49, 84, 102, 103, 215, 216, 228; Фирсов С. Л. Власть и верующие: из церк. истории // Нестор. 2000. № 1. С. 207-231; «Обновленческий» раскол. М., 2002.
