Размещение материала в открытом доступе произведено: http://www.pskovgrad.ru. Все права сохранены.
Размещение в библиотеке «РусАрх»: 2012 г.
В.Д. Белецкий
Довмонтов город
Псков, его исторические судьбы давно привлекают к себе пристальное внимание
ученых. Один из древнейших русских городов, неразрывно связанных с главнейшими событиями
отечественной истории, он принадлежит к тем немногим из них, которые миновало
монголо-татарское разрушение. В годы тяжелых испытаний для Родины Псков вместе
со своим старшим братом Новгородом встал грозным защитником ее северо-западных
рубежей. В это тяжелое для Русского государства время Псков не только сохранил
свои материальные и духовные ценности, но продолжал их накапливать и развивать.
Именно эта сохраненная непрерывность в развитии городской культуры Пскова
представляется особенно важной, так как в ней, в этой непрерывности развития,
заложены возможности выяснения путей и закономерностей в развитии
древнерусского города. Решение этой задачи без археологических исследований
чрезвычайно затруднено, если не сказать невозможно.
Неослабевавший и раньше интерес к древностям Пскова в последние 3 - 4 десятилетия неизмеримо возрос в связи с развернувшимися в городе археологическими раскопками, открывшими многочисленные и разнообразные остатки городской жизни средневекового Пскова. В эти десятилетия археологическим исследованиям подверглись территории Кремля, Довмонтова города, Старого Застенья, Окольного города и Запсковья. В археологическом изучении древнего Пскова в течение тридцати лет принимает участие экспедиция Государственного Эрмитажа. За эти годы ею исследована территория города площадью более 15 000 кв. м с культурным слоем, достигавшим местами 7 - 9 м толщины. Обнаружены многочисленные остатки жилых, хозяйственных и производственных построек, в том числе жилища сапожников, кузнеца, железоплавильная мастерская с хорошо сохранившимися остатками печи-домницы, запасом руды и угля, с остатками отходов производства, раскрыты остатки многочисленных хозяйственных сооружений - амбаров, помещений для скота, дворовые пастилы, пешеходные мостки, частоколы оград, разделявших усадьбы горожан. Раскрыты деревянные настилы уличных мостовых, нередко состоящие из нескольких ярусов конструкций, указывающих не только на неоднократность их починки, но главным образом на достаточную устойчивость городских магистралей, на сложившуюся планировку городской застройки. Раскопками собран огромный вещевой материал. В его составе такие находки, как пластинчатый доспех второй половины XIII - первой половины XIV века и набор арбалетных стрел, архив, от которого до нас дошло более пятисот свинцовых вислых печатей XIV - начала XVI века, формованные куски воска, собранного в лесу бортником XII века, берестяные грамоты того же времени, орудия труда и многочисленные изделия ремесленников. Словом, создан и продолжает накапливаться фонд исторических источников, ранее недоступных исследователям, фонд, позволяющий проследить глубинные процессы в развитии средневекового города.
Особое место в работах экспедиции Эрмитажа заняли в эти десятилетия раскопки Довмонтова города, названного так по имени князя Довмонта (в крещении Тимофея), княжившего в Пскове с 1266 по 1299 год. Исследования этой территории ведутся уже более двадцати пяти лет. Примыкающий с юга к древнему детинцу - Кремлю и отделенный от него крепостной стеной и глубоким рвом - греблей, Довмонтов город представлял укрепленную каменными стенами и башнями небольшую территорию, размеры которой едва достигали полутора гектаров. С этой частью городских укреплений Пскова письменные источники, главным образом летописи, связывают строительство более двадцати каменных гражданских, крепостных и церковных построек, сооруженных горожанами в XII - XVI веках. Такая насыщенность древними каменными зданиями Довмонтовой крепости, или, как ее называют источники, Довмонтовой стены, вот уже более полутора столетий волнует историков и местных краеведов. С его территорией до последней четверти XIV столетия, когда он еще не носил имени прославленного псковского князя, исследователи связывали местоположение княжеского двора с сопутствующими ему постройками, в том числе и церковными (См.: Митрополит Евгений. История княжества Псковского. Киев. 1831. Ч.I. С. 14-15; Спегальский Ю.П. Псков. Л.; М., 1963.). В республиканское время с перенесением княжеского двора в Старое Застенье Довмонтов город рассматривался как центр административного и церковного самоуправления Пскова и псковской земли (См.: Спегальский Ю.П. Псков. Л., 1972. С. 113-115.). Какую-то часть этих функций Довмонтов город сохранил и в последующие столетия, о чем свидетельствуют письменные источники, упоминающие на его территории помимо находившихся там многочисленных церквей Приказную и Поповскую избы (позднее Приказные палаты и большая Поповская изба), Дворцовый приказ и другие казенные строения.
Особый интерес исследователей к Довмонтову городу вызывают многочисленные каменные храмы. В конце XIX - начале XX столетия в связи с организацией в Пскове Археологического общества и оживлением краеведческой деятельности заметно возрос интерес к уже разобранным к этому времени памятникам Довмонтова города. Вопросами, связанными с выяснением местоположения и названий церквей, некогда здесь находившихся и известных по летописям и изобразительным материалам (планам города, иконам), занимались И. Ф. Годовиков, И. И. Василев, Ф. П. Ушаков, П. Ф. Окулич-Казарин и другие. К этому времени относятся и первые попытки воссоздания плана Довмонтова города с размещением на нем древних церквей и их атрибуции. В советское время, а для Пскова в последние три десятилетия, когда вопросы истории средневекового русского города и городской культуры стали одной из активно разрабатываемых проблем, интерес к Пскову, к его Довмонтову городу приобрел особое значение. Причиной того явилось само местоположение Довмонтовой крепости, разместившейся на территории древнейшего городского посада, выяснение времени его возникновения, занятий первых поселенцев, определения их этнического состава и многие другие вопросы, связанные с историей возникновения и развития русского города, определяли для исследователей важность и значение этого небольшого участка древнего Пскова. Не меньший интерес представляют многочисленные каменные постройки, возведенные на его территории главным образом в XIII - XIV веках. С изучением Древнерусского города они обретают для Пскова значение памятников, раскрывающих историю развития строительного дела в этом древнерусском городе, формирования в нем своей самостоятельной строительной школы, заявившей о себе в конце XIV - XV столетиях как о выдающемся явлении в русском национальном зодчестве.
Приступая к раскопкам Довмонтова города с находящимися в трехметровой толще его культурных отложений остатками многочисленных памятников каменного строительства, мы понимали всю сложность начатых работ. Эта сложность определялась прежде всего тем, что многовековые напластования культурных отложений здесь, в процессе жизни города, неоднократно подвергались разрушениям. Так. например, древнейшие слои города, содержащие остатки первоначального строительства, главным образом деревянного, на больших площадях были разрушены строительством каменных зданий, в том числе многочисленных церквей, вокруг которых возникали и продолжали функционировать могильники. После исчезновения старых каменных построек в первой половине XIX века на территории Довмонтовой крепости, принадлежавшей в то время духовному ведомству, появились каменные постройки архиерейского дома и, по определению П. П. Покрышкина, "невзрачные хибарки арендаторов". В годы немецко-фашистской оккупации (1941 - 1944) на территории Довмонтова города размещалась зенитная батарея оккупантов с ее погребами, бункерами, траншеями и окопами, при сооружении которых был нанесен непоправимый ущерб культурному слою и находившимся в нем древним памятникам.
Не меньшие трудности представляла и атрибуция раскрываемых зданий, основную часть которых составляли церкви. Отсутствие в письменных источниках точных указаний местонахождения большинства остатков каменных построек, о строительстве которых в Довмонтовом городе они сообщают, требовало поиска путей к решению этой задачи. Предпринятые в конце прошлого - начале нашего столетия попытки решить эту проблему привели исследователей к различным выводам, что, по сути дела, не прояснило, а еще более запутало решение проблемы. Между тем от правильной атрибуции раскрываемых памятников зависело не только определение названия, а стало быть, и времени строительства той или иной постройки, но и вытекающее из этого решение главного, то есть времени возникновения и путей развития псковского строительного дела.
В результате многолетних раскопок в Довмонтове городе было установлено, что культурные отложения на его территории в местах, наименее пострадавших от позднейших перекопов, отчетливо делятся на два стратиграфически различных слоя. Нижний мощностью до 1 м представлен черноземом, обильно насыщенным грунтовыми водами. С этим слоем связаны остатки деревянного строительства, датируемые от рубежа IX -X до XIII века. В слоях IX - X веков деревянное строительство наиболее интенсивно протекало в южной половине территории. В центральной части обширную площадку занимали железоделательные и железообрабатывающие мастерские. Одна из таких мастерских X - XI веков представляла собой срубную постройку, северо-западную часть которой занимала железоплавильная печь. Около печи, в небольшом овальном углублении, находился запас древесного угля. На замощенных мелкими обломками известняковой плиты рабочей площадке у печи и на площадке около постройки находилось сырье для плавки - более 2000 кусков подсушенной на костре болотной руды, крицы и шлаки. В другой постройке, датируемой XII веком, было обнаружено скопление обломков и два целых куска воска, сформованного непосредственно в лесу. В этих же слоях обнаружены следы плавки цветных металлов обломки тиглей, слитки бронзы. С остатками построек этого времени связаны* находки многочисленных спилов рога лося, что свидетельствует о ремесле обработки кости. Этими же столетиями датируются высеченные в скале дренажные канавы, указывающие на проводимые здесь работы по благоустройству. В слоях XII - XIII веков наряду с остатками деревянных строений прослежены настилы дорог. Весь облик застройки территории Довмонтова города этих столетий, характер сопутствующих им материалов свидетельствуют о том, что эта часть древнего Пскова являлась городским посадом.
Слои, перекрывавшие отложения чернозема, представлены прослойками строительного мусора, отражающими процесс застройки Довмонтова города каменными строениями. В них почти полностью отсутствуют остатки деревянных построек. Резкая смена застройки этой территории позволяет говорить о единовременном перемещении посада с этой части города, что, по-видимому, можно связать с появлением в Пскове князя Довмонта-Тимофея и размещением здесь его Резиденции.
За годы археологического изучения Довмонтова города удалось обнаружить, раскрыть, зафиксировать и частично музеефицировать остатки восемнадцати каменных зданий: одиннадцать храмов, шесть гражданских построек и остатки крепостных сооружений.
Из остатков крепостных сооружений исследованы крепостная стена XIII века с древними проходами в ней и остатки надвратной башни, так называемые Святые ворота (ил. 29 - V, VI, VIII).
Из гражданских построек наибольший интерес представляет здание рубежа XII - XIII веков (ил. 29 - I), от которого сохранились два подвальных помещения, разделенных между собой стеной с центральным опорным столбом. В стенах помещений располагались прямоугольные нишки, пяты подпружных арок и выходы с хорошо сохранившимися деревянными конструкциями дверных устройств. Полы в помещениях составлены из мощных половиц толщиной в 9 - 11 и шириной до 65 см. Другая постройка, сооруженная в XIII веке (ил. 29 - IV), также состоявшая из двух помещений, имела потайной подземный выход под крепостную стену к берегу реки Великой. Сохранившиеся от нее подвальные помещения имели самостоятельные выходы, один из которых вел за пределы южной стены крепости, другой соединял постройку с Довмонтовым городом. У этого выхода сохранились следы крыльца, ведущего на второй этаж здания. В республиканское время в постройке помещался один из городских архивов, содержащий более пятисот свинцовых актовых печатей, некогда подвешенных к документам. С этой же постройкой связаны пластинчатый доспех и набор арбалетных стрел.
В числе раскопанных церковных зданий были раскрыты руины храма XII века - церкви Дмитрия Солунского, - единственной постройки этого времени, зафиксированной псковскими летописями на территории Довмонтова города. Ее отличали от всех других раскрытых памятников культовой архитектуры характерная для XII века система кладки (камень с кирпичом) и раствор, составленный из извести с примесью толченого кирпича, а также плановое решение здания, характерное для новгородской архитектуры первой четверти XII века. Раскопанный храм, как теперь мы можем утверждать, был поставлен не князем Аведом, как считалось в литературе до недавнего времени, а князем Всеволодом (Гавриилом) Мстиславичем, последние месяцы жизни княжившим в Пскове (умер в 1138) и захороненным в этой церкви. Вместе с этим раскопки церкви Дмитрия Солунского дали материалы, позволяющие по-новому подойти к решению вопросов истории развития строительного дела в новгородской республике и участия в нем княжеской строительной артели, остававшейся неизвестной новгородскому зодчеству (См.: Белецкий В. Д. Клейма и знаки на кирпичах XII века из церкви Дмитрия Солунского в Пскове // Советская археология. 1971. № 2. С. 272 - 278.).
|
29. План Довмонтова города: I -
постройка рубежа XII - XIII вв.; II - караульное помещение XIII в.; III -
поповская изба XV в.; IV - постройка XIII в V, VII, VIII - крепостные стены
XIII в. с др. проездами; VI - Святые ворота: VII - приказные палаты XVII в. |
Не меньший интерес представляют раскрытые в Довмонтовом городе остатки церквей XIII и XIV веков (ил. 29 - 1 - 4, 6, 8 - 10). Датированные археологически, они требовали своей атрибуции, которая, как уже отмечалось, таит в себе возможности проследить тот самый процесс возникновения и формирования самостоятельной псковской строительной школы, процесс, о котором в литературе нет устоявшегося мнения.
Памятники XIII века дошли до нас не в чистом виде. Все они были перекрыты церковными же постройками в XIV веке, а одна церковь была перекрыта дважды. Таким образом, атрибуция их наталкивалась на определенные трудности. Однако одну из церквей удалось атрибуировать без особого труда (ил. 29 - 6). Датируемая слоем XIII века, постройка эта оказалась в комплексе с такой же бесстолпной церковью, но датируемой слоем XV - XVI веков. Их соединяла небольшая каменная палатка, сооруженная одновременно с поздним храмом. Незадолго до раскопок этих церквей Л. М. Марасинова, тогда еще аспирантка МГУ, в Центральном государственном архиве древних актов обнаружила "Переписную книгу" 1699 года (См.: ЦГАДА. ф. 1209 (Вотчинная контора. Поместный приказ), 17724 (1699). См. также: Белецкий В. Д. Два вновь открытых памятника псковского каменного зодчества // Сообщения Государственного Эрмитажа. Л., 1971. Вып. 37. С. 29 - 31.), в которой сохранилось описание раскрытых нами памятников. В этой книге автор, между прочим, замечает: "...да меж церквей Федора Стратилата да Алексея митрополита небольшая палатка каменная на той палатке колоколенка обчая Федоровской церкви" (Книги переписные церковным владениям, что в Довмонтове стене и тех церквей всякой утвари о приписке в дом живоначальные Троицы 207 году (ЦГАДА, ф. 1209, 17724 (1699), л. 54 об.).). Если учесть, что в Довмонтовом городе известны только два случая такого сочетания церковных построек - описываемое и комплекс церквей Дмитрия Солунского и Афанасия, которые по их названиям и строительным особенностям не отвечают рассматриваемым, то станет очевидным, что рассматриваемые постройки являются единственными, соответствующими данным "Переписной книги". Обращаясь к летописным сведениям, храм, датируемый нами археологически XV - XVI веками, был действительно построен в 1508, а затем перестроен в 1538 году во имя Алексея митрополита (См.: ПСРЛ. СПб., 1848. Т. 4. С. 282, 302.). Церковь, датированную XIII веком, мы знаем по летописному рассказу, помещенному под 1384 -1385 годами (См. там же. С. 193; ПСРЛ. СПб., 1851. Т. 5. С. 16.). Под этим годом летописи сообщают о строительстве церкви Федора. В процессе раскопок было установлено, что поставлена эта церковь на более раннюю, датируемую слоями XIII века. При этом храм XIV века полностью повторял планировку ранней постройки, уступив ей только в толщине стен.
Два храма, также раскопанных в Довмонтовом городе (ил. 29 - 2, 4) и датированных слоем XIII века, поддаются атрибуции с разной степенью уверенности. Один из них (ил. 29 - 4) оказалось возможным связать с церковью Тимофея Газского, поставленной князем Довмонтом-Тимофеем в 1268 году и затем перестроенной в 1374 году во имя св. Тимофея-Довмонта, канонизованного к этому времени в местные святые. Основанием для такой атрибуции послужили антропологические определения и состав вещей, сопровождавших погребения у церкви, позволившие увидеть в них прибалтийское происхождение. Подобная картина не встречалась в могильниках у других церквей Довмонтова города. Сделанные наблюдения дали основание предположить, что это могильник членов дружины князя Довмонта, литовцев по происхождению, как и сам князь, которые вместе с Довмонтом пришли в Псков в 1266 году. Это позволило предположить патрональный характер церкви не только для князя, но и для его дружины.
Третий храм (ил. 29 - 2), дважды перекрытый церковными постройками более позднего времени, прослежен благодаря стратиграфии залегания его строительной линзы и хронологии вещей из погребений у стен церкви. Атрибуция же его основана на поиске методом исключения. Известно, что князь Довмонт поставил три храма: Тимофея - в 1268 году, Георгия - в 1269 и Федора Стратилата - в 1272 году. Если нами правильно атрибуированы церкви Федора и Тимофея, то под храмом № 2 лежат остатки церкви Георгия, поставленной князем Довмонтом в 1269 году. Более сложными для атрибуции оказались храмы XIV века. Псковские летописи, как уже отмечалось, почти не содержат данных по топографии построек, возведенных в Довмонтовом городе, а те скудные сведения, которые в них имеются, глухи и требуют специального поиска. Так, согласно летописям, в Довмонтовом городе на берегу древнего рва (Гребли) были построены два храма: церковь Кирилла у Смердьего моста над Греблею и церковь Николы с Гребли. Однако раскопками установлено, что на берегу Гребли были сооружены три храма (ил. 29 - 1, 3, 10). И если церковь Кирилла следовало искать вблизи Смердьей башни у Смердьего моста, то для храма Николы нужно было определить, какая из двух оставшихся построек может ему соответствовать.
После того как были обнаружены остатки дороги и местоположение Смердьего моста, церковь Кирилла нашла свое место на плане города (ил. 29 - 3) (См.: Белецкий В. Д. Церковь Кирилла 1374 г. в Пскове (по материалам археологических раскопок) // Культура средневековой Руси. Л., 1974. С. 103 - 107.). Что же касается церкви Николы, то путь к ее атрибуции был значительно длиннее. Понадобилось вначале выяснить названия церквей, расположенных на восточной границе Довмонтова города, в 1701 году засыпанных по распоряжению Петра I насыпью земляного бастиона. В результате проведенного исследования (См.: Белецкий В. Д. Некоторые данные к атрибуции храма № 1 из раскопок в Пскове в 1959 -1963 гг. // Сообщения Государственного Эрмитажа. Л., 1974. Вып. 16. С. 141 - 154.) было установлено, что храм № 1 на нашем плане (ил. 29 - 1) и есть церковь Николы, построенная в 1383 году, а храмы № .8, 9 и 10 (ил. 29 - 8, 9, 10), соответственно, церкви Сошествия святого духа (1383), Покрова (1352, 1398) и церковь Рождества Христова, возведенная в 1388 году.
После атрибуции раскрытых в Довмонтовом городе памятников стало возможным обратиться к вопросу о времени возникновения и формирования псковской самостоятельной строительной школы. В 1963 году Ю. П. Спегальский, говоря о строительной деятельности псковского князя Довмонта, с сожалением отмечал, что сооруженные по его заказу "постройки не дошли до нас. Между тем, может быть, именно в их строительстве впервые выступили самостоятельно на поприще каменного церковного зодчества псковские мастера" (Спегальский Ю. П. Псков. Художественные памятники. Л.; М., 1963. С. 23.). Теперь, когда археологическими раскопками в Довмонтовом городе раскрыты не только упомянутые автором церковные постройки (церкви Тимофея Газского, Георгия и Федора Стратилата), но и гражданские здания рубежа XII - XIII и XIII столетий, до сих пор остававшиеся неизвестными псковскому зодчеству, вопрос о времени появления в Пскове собственных строительных кадров обрел материальную основу. Раскрытые постройки, значительно пополняя фонд подлинных памятников псковской каменной архитектуры, позволили выявить в псковском зодчестве этих веков только ему присущие архитектурно-строительные особенности.
Как нетрудно видеть, раскопанные храмы - Николы с Гребли (1383, ил. 30 - 1), Тимофея-Довмонта (1374, ил. 2) и церковь XIV - начала XV века (ил. 30 - 3), в основании которой лежат остатки предполагаемого храма Георгия, - объединяются между собой близостью планового решения алтарных частей, соотношениями внутренних членений и сохранившимися остатками деталей внешнего декора. Своеобразие устройства боковых апсид этих храмов выделяет их из всех других церковных построек последней четверти XIV - XV веков, известных в древнерусских городах этого времени. Ближайшие аналоги им мы находим главным образом в пределах Пскова и псковской земли: это церковь Успения в селе Мелетове (1462 - 1463), церковь Козьмы и Демьяна с Примостья, которую летописи упоминают под 1458 годом как пострадавшую от пожара, и другие.
Все сказанное позволяет признать вторую половину XIV века временем, когда в псковском зодчестве не только появляется целая группа памятников, архитектурное решение которых отличалось от всего того, что было создано в это время в других центрах архитектурной и строительной мысли, но и получает распространение в XV столетии. Вместе с тем это дает право считать, что возникновение в Пскове каменного стрительства, а вместе с ним и появление местных строительных кадров следует отнести ко времени более раннему, чем обнаруженные раскопками памятники. Думается, формирование псковской строительной традиции происходило в процессе накопления горожанами опыта в обращении с местной известняковой плитой как со строительным материалом.
Сооружая крепостные стены с их боями "меж зупцов", арками проходов и проездов, сводами, перекрывавшими внутрикрепостные помещения, псковские мастера каменного дела накопили богатый строительный опыт и были к XIII столетию достаточно подготовленными к строительству других, в том числе и культовых каменных зданий. На это указывают раскопанные в Довмонтовом городе бесстолпные, четырехстолпные церковные постройки, а также гражданские постройки рубежа XII - XIII и XIII веков. И здесь нет ничего удивительного в том, что с появлением потребности в церковных и гражданских постройках часть мастеров каменного крепостного дела была привлечена к этим работам.
Не случайно в Пскове в отличие от Новгорода не привилось изготовление кирпича, производство которого в Новгороде в XIII веке и в последующее время хорошо известно (Мы имеем в виду церкви Рождества Богородицы на Перыне (XIII в.), Николы на Липне (1292), Успения на Волотовом ноле (1352) и др. См. также: Раппопорт П. А. Археологические исследования памятников древнего новгородского зодчества // Новгородский исторический сборник. Л., 1982. Вып. 1 (2). С. 189 - 202.). Псковские же постройки XIII и даже рубежа XII - XIII веков сооружались из местной известняковой плиты на известково-песчаном растворе. Правоту наших рассуждений могут подтвердить дошедшие до нас оконные проемы в псковских храмах XIV - XV веков, повторяющие в своих конструкциях крепостные бои. Здесь же отметим, что этой строительной особенности не знают церковные здания Новгорода, строительная школа которого, как справедливо отмечают исследователи, выросла на киевских традициях. Наконец, самостоятельное развитие псковского строительного искусства подтверждается и той приверженностью псковских зодчих к выработанным ими типам зданий и приемам каменного строительства, которые они сохраняют и тогда, когда в новгородском зодчестве широко проявляются московские влияния (См.: Раппопорт П. А. О книге и ее авторе // Псков. Художественные памятники. Л., 1972. С. 5 - 7.). Обнаруженные и атрибуированные памятники Довмонтова города сохранили нам не только важные сведения по истории строительного дела в Пскове, они донесли до нас не менее важные сведения о его художественной жизни в XIV столетии, дошедшие к нам в остатках настенных росписей в раскопанных храмах. Остававшиеся до сих пор неизвестной страницей городской культуры средневекового Пскова, они наконец восполнили собой тот пробел в монументальной живописи XIV века, который позволил отдельным исследователям поверить в то, что в Пскове этого времени монументальная живопись не получила распространения. Как показали раскопки, в девяти из десяти раскрытых остатков каменных храмов, семь из которых археологически датируются XIV веком, были обнаружены современные им фрагменты настенных росписей. В двух памятниках - в церкви Николы с Гребли (1383) и в церкви Покрова (1352, 1398) - живопись дошла в сохранности, позволяющей не только ее учесть, но и ввести в научный оборот как полноценный источник для изучения псковской монументальной живописи середины - второй половины XIV столетия. Церковь Николы с Гребли была разобрана в 1821 году. В ее руинах удалось собрать фрагменты росписей, позволившие восстановить из многих сотен обломков запрестольную композицию "Поклонение жертве", или "Служба св. отцов", части других сцен и отдельные лики. В церкви Покрова на стенах, сохранившихся в высоту до пяти метров, было раскрыто около ста пятидесяти кв. м живописи, в том числе композиции "Служба св. отцов", "Царь славы", "Усекновение главы Иоанна Предтечи", "Жертвоприношение Авраама", "Неясыть" и другие, а также орнаментальные росписи.
Созданные псковскими мастерами росписи в этих двух храмах по своей живописной манере резко различались между собой. Росписи в церкви Николы представлены яркой красочной гаммой. И, хотя в создании их участвовало несколько мастеров, большая их часть, как об этом позволяют судить обнаруженные фрагменты, работала в единой манере, привычной не для фрескистов, а скорее для мастеров-иконописцев и хорошо известной только по псковским иконам XIV - XV веков (См., например, иконы с избранными святыми: "Параскева Пятница, Варвара. Ульяна", "Параскева Пятница. Григорий Богослов, Иоанн Златоуст, Василий Великий" (из ГТГ), "Деисус" (из Новгородского музея-заповедника), "Архангел Гавриил" (из ГРМ), "Рождество Богоматери" (из собрания П.Д.Корина).). Общими для этих мастеров являются приемы моделировки ликов. В этой связи нельзя не отметить особой близости в исполнении ликов из Никольской церкви и ликов на иконе "Рождество Богородицы" из собрания П. Д. Корина (См.: Антонова В. И. Древнерусское искусство в собрании Павла Корина. М.. 1968. Рис. 24-26.). Следует указать на определенную связь фресок из церкви Николы с Гребли с росписями церкви Спаса на Ковалеве в Новгороде. Эта связь отчетливо проявляется в близости красочных палитр и технических приемов, которыми пользовались мастера, расписавшие эти два храма. Она проявляется, насколько это позволяют судить фрагменты росписи Никольского храма, и в принципе декорировки стен обоих храмов разновеликими изображениями персонажей и сцен.
В церкви Покрова живопись была исполнена мастерами-фрескистами, палитра которых была ограничена минимальным набором красок, близким по своему колористическому звучанию известным фресковым ансамблям новгородских храмов Спаса на Ильине улице и Федора Стратилата, опережая их по времени создания на три десятилетия (фрески церкви Покрова созданы в 50-е годы XIV века).
В росписях церкви Покрова зафиксировано различие в общей тональности декораций. Росписи алтарных частей здания были исполнены в более теплых и более светлых тонах. В западных частях храма они были холодные и более темные. Такое различие в колористическом решении живописного убранства церкви, придававшее светлыми красками определенную и праздничность ее восточным членениям, было призвано усилить эмоциональное воздействие на зрителя, на формирование в его сознании особого значения алтарных частей храма с символическим содержанием помещенных там композиций.
Как и в церкви Николы с Гребли, декорации храма Покрова создавались несколькими мастерами-живописцами, объединенными в артель. Одного из них, написавшего свое имя Влас на законченной им работе, фрески церкви Покрова нам сохранили.
В настоящее время многолетние раскопки Довмонтова города подходят к концу. Большая часть его территории уже превращена в музей под открытым небом. Завершаются доследования раскопанных в последнее время храмов. Одновременно с этим в лаборатории Эрмитажа под руководством Е. Г. Шейниной ведется реставрация найденных фресок и подготовка их к музейному показу. С завершением работ по консервации и реставрации памятников Довмонтова города, их музеефикации, Псков, а вместе с ним и русская культура обогатятся уникальным памятником средневекового градостроительства, раскрывающим одну из замечательных страниц истории Пскова.
Все материалы библиотеки охраняются авторским правом и являются интеллектуальной собственностью их авторов.
Все материалы библиотеки получены из общедоступных источников либо непосредственно от их авторов.
Размещение материалов в библиотеке является их цитированием в целях обеспечения сохранности и доступности научной информации, а не перепечаткой либо воспроизведением в какой-либо иной форме.
Любое использование материалов библиотеки без ссылки на их авторов, источники и библиотеку запрещено.
Запрещено использование материалов библиотеки в коммерческих целях.
Учредитель и хранитель библиотеки «РусАрх»,
академик Российской академии художеств
1. Значение фамилии Белецкий
В основе фамилии Белецкий действительно лежат польские топонимы, такие как Бела, Белка, Бела. Эти данные подтверждены в гербовниках Несецкого, Папроцкого и проч.
2. Значение фамилии Белецкий
В основе фамилии Белецкий лежит название топонима. Видимо, предок Белецких был родом из селения или деревни Белое, Белово, за что и получил прозвище Белецкий. Согласно другой, менее правдоподобной версии, такое прозвище было дано светлому человеку, блондину с бледной кожей. Поскольку топонимические фамилии содержали указание не только на принадлежность к конкретной семье, но и на отношение к определенному географическому объекту, то изначально они представляли собой прилагательные с различными формантами: фамилии на – ский /-цкий и –анинов /-янинов принадлежат в основном знати и дворянству; фамилии на –итов /-ичев, -инов, -цев, - яков /-аков, - ников, -ин, -их /-ых. В результате, потомок человека, обладающего прозвищем Белецкий, со временем получил фамилию Белецкий.
3. Значение фамилии Белецкий
Украинско-белорусско-польская фамилия, образованная от некрестильного имени-назвища Беляй.
4. Значение фамилии Белецкий
Беляй – весьма распространенное в Древней Руси имя-прозвище, указывающее на светлый оттенок либо лица, либо волос. Имени давно нет, а фамилий, от него образованных, полно: Белава, Белаго, Белайчук, Белашов, Белевский, Беленец, Беленький, Белецкий, Белик, Беликов, Белинник, Белич, Белов, Белой, Белоня, Белуга (в основе все равно корень бел-, так как рыбу эту издавна называют в народе белой), Белугин, Белуха, Белый, Белых, Белышев, Белявский, Беляев, Беляй, Беляк, Беляков, Белянкин, Белянчиков.
5. Значение фамилии Белецкий
Возможны и другие, близкие по смыслу толкования источника некоторых из вышеназванных фамилий. Беляком в старину называли очень опрятного, всегда чисто вымытого и отглаженного человека.
6. Значение фамилии Белецкий
Вполне вероятно, что Беляков в близком родстве с Зайцевым, если допустить, что исходным было прозвище зимнего зайца-беляка. Наконец, белянка – это название и мотылька, и гриба-волчанки.
7. Значение фамилии Белецкий
А еще было слово обеленный, что означало ‘освобожденный от податей’.
Происхождение фамилии Белецкий
Фамилия Белецкий в большинстве случаев имеет польское происхождение и формируется либо из самой Польши, либо из соседних с ней государств (Белоруссия, Украина). Подавляющее большинство представителей фамилии Белецкий относились к польской шляхте. В 10% процентах носитель фамилии возможно является потомком древнего русского княжеского или боярского рода. Но в обоих случаях фамилия указывает, в основном, на местность, где проживали дальние предки человека или населенный пункт, откуда, по легендам, происходит этот род, однако фамилия может происходить и от имени или прозвища далекого предка человека. Также, в 29% случаев эта фамилия была дана предком священнослужителем, когда он выпускался из семинарии. В таких случаях фамилия давалась по воле руководства училища и могла быть образована от названия местности, церковного праздника, имени святого.
Фамилия Белецкий числится довольно уникальной в регионах России и ближнего зарубежья. В ссылающихся заслуживающих внимание дореволюционных записях носители фамилии были очень важными персонами из славянского владимирского дворянства в XVII-XVIII веках,
Открывает забытые страницы жизни и культуры наших предков и может поведать много любопытного о далёком прошлом.
Фамилия Белецкий происходит от древнейшей формы славянских фамильных прозвищ, образованных от географического названия местности, выходцем из которой являлся один из предков.
Известно, что само понятие фамилии как наследуемого семейного имени, указывающего на принадлежность человека к определенному роду, возникло в среде представителей привилегированных сословий. Традиция создания фамилий пришла к славянам из Западной Европы в XIV веке и сначала утвердилась в Польше, где фамилии дворян стали образовываться от названия их владений при помощи суффикса -ский/-цкий, который стал своеобразным знаком принадлежности к шляхте. На Украине и в Белоруссии фамилии на -ский/-цкий бытовали в среде зажиточных горожан, а в России они стали популярными у представителей духовенства.
Кроме того, множество русских фамилий людей незнатного происхождения с данным суффиксом было образовано от названия местности, откуда человек был родом. Обычно такие фамилии появлялись в тех случаях, когда их обладатели переселялись из одного места в другое. Топонимические фамилии были широко распространены во всех сословиях. Изначально они также представляли собой прозвище, или семейное имя.
Во времена, когда фамилий не существовало, такой тип прозвищ наиболее четко обозначал нового человека, появившегося в среде местных жителей, поэтому именно такие прозвища раньше всего начали выполнять роль фамильных, то есть семейных имен. В дальнейшем эти фамилии закреплялись документально и становились настоящим родовым именем, фамилией потомков.
Одним из подобных именований, образованных при помощи суффикса -цкий, является именование Белецкий, первые обладатели которого проживали некогда в одном из населённых пунктов с названием Белецк, каковых в России ранее было немало, например, сёла с таким названием существовали в Волынской и Подольской губерниях. В наше время существует деревня Белецк в Новгородской области. Не исключено и происхождение именования Белецкий как жителя молдавского города Бельцы или его окрестностей. До 1917 года Бельцы были центром Белецкого уезда Бессарабской губернии.
На протяжении всего периода становления и существования славянских фамилий происходил активный процесс взаимообмена фамилиями между поляками, украинцами, белорусами, евреями и русскими. Поэтому сейчас фамилию Белецкий может носить представитель любой из этих национальностей.
Говорить о точном месте и времени возникновения фамилии Белецкий в настоящее время не представляется возможным, поскольку процесс формирования фамилий был достаточно длительным. И, хотя сегодня ее обладатели могут жить в самых разных регионах, эта замечательная фамилия до сих пор хранит память о тех местах, откуда были родом их предки.
Источники: Суперанская А.В., Суслова А.В. Современные русские фамилии. 1981. Тупиков Н.М. Словарь древнерусских личных имен. СПб., 1903. Унбегаун Б.-О. Русские фамилии. М., 1995. Никонов В.А. География фамилий. М., 1988.
Несомненно, каждый конник слышал о Владимире Белецком. Этот успешный конкурист - настоящий любимец прессы, и, кажется, все уже написано и известно. Однако именно «Золотому Мустангу» Владимир согласился рассказать о себе то, что до сих пор знали лишь единицы.
Династия конников
Владимир Белецкий как будто родился со спортивным азартом в сердце и волей к победе в душе.
В.Б.: У меня просто не было выбора! Я никогда даже не думал заниматься какой-то другой деятельностью. Мои отец и мать работали тренерами. Я с пеленок вырос на конюшне и очень надеюсь, что хотя бы родился не на конюшне! - смеясь, рассказывает спортсмен.
Мама Владимира профессионально занималась выездкой. Отец выступал в современном пятиборье, многократно побеждал на чемпионатах Советского Союза, а после завершения карьеры в этом виде спорта перешел в конкур. Семья Белецких жила в Краснодаре, родители работали на ипподроме, потом на госплемзаводе «Красноармейский». Этот завод был показательным хозяйством, где на тот момент был построен лучший в Европе манеж, здесь же была и конноспортивная школа, где занимался маленький Владимир. Часто в Красно-дарский край приезжали ино-странные делегаты, которых непременно приглашали посетить этот госплемзавод, и тогда юного всадника специально привозили из детского садика, чтобы он прыгал перед иностранцами на пони. Окруженный лошадьми и высококвалифицированными тренерами буквально с рождения, Владимир Белецкий начал ездить верхом раньше, чем научился ходить, а в мечтах его было вовсе не покорение космоса, а спортивные победы.
В.Б.: Моих родителей как специалистов высокого уровня пригласили в колхоз им. Ленина в Краснодарском крае для развития конного спорта в регионе. Там была построена конно-спортивная база, и первый старт я принял именно там: в гладких скачках, посвященных 1 Мая. В семь-восемь лет я уже потихоньку ездил выездку, начал прыгать.
Первые успехи в спорте
Владимир - не единственный ребенок в семье, у него есть младшая сестра. Удивительно, но Екатерина не увлеклась лошадьми, хотя на момент ее рождения брат уже делал серьезные успехи в конном спорте. Выездку он ехал на лошадях, подготовленных мамой, - вплоть до Среднего приза № 2 - и один раз даже выступал в Большом призе.
В конкуре спортсмен тоже подавал большие надежды. Уже в юношеском возрасте Владимир Белецкий принимал участие в турнирах краевого и всероссийского масштаба, спартакиадах и Играх молодежи.
А однажды он даже принял участие в чемпионате Советского Союза по троеборью в Ратомке.
В.Б.: У меня был опыт участия в барьерных скачках и стипль-чезах, я имел представление, как ехать кросс. Это был 1988 год - в Большом финале я остался пятым, а в финале для молодых лошадей - четвертым. Это был значимый результат, но я по молодости не осознавал, насколько это было серьезно: просто прокатился - и повезло!
Научный подход
В 17 лет Владимир поступил в Московский областной государ-ственный институт физической культуры в Малаховке. На тот момент это был единственный институт физкультуры, где можно было получить специализацию «конный спорт». Юный спортсмен не собирался прекращать тренировки и стал искать возможность продолжить их в Москве.
В.Б.: Мой отец дружил с семьей Филатовых: Сергей Иванович и его сын Евгений Сергеевич руководили конноспортивным отделением на ВДНХ в павильоне коневодства. Параллельно с учебой в институте я начал заниматься там. В пять часов утра я выезжал на электричке из Малаховки в сторону ВДНХ, тренировался рано утром и к началу занятий возвращался в институт. Первое время не прогуливал ни одного занятия, а на старших курсах, когда я попал в юниорскую сборную России, мне позволили перейти на индивидуальное посещение. Помимо этого по ночам я дежурил как сторож на ВДНХ, а зимой - на ЦМИ, где мы арендовали конюшни и манеж.
Первая любовь
В студенческие годы Владимир встретил свою первую жену. И мало кто удивится, узнав, что именно лошади стали причиной этой встречи.
В.Б.: Первый раз я женился достаточно рано - мне было 18 лет.
С Валерией мы познакомились на Московском ипподроме, она тоже была конницей и занималась выездкой. Мы поженились вскоре после знакомства, прожили семь лет, у нас двое детей - Владимир и Александр. Сейчас они оба уже взрослые: Владимир занимался прыжками в воду с трамплина и сейчас тренирует, а Александр не имеет отношения к спорту. Валерия не была профессиональной спортсменкой, и мой турнирный и тренировочный график вызывал много разногласий. Не все женщины выдерживают долю быть женой профессионального спортсмена - это именно тот случай. После развода дети остались с Валерией, но у нас хорошие отношения - они приезжают ко мне на турниры, радуются победам.
Суматоха перестройки
Началась перестройка, отлаженная система рухнула, и многие организации стали торговать лошадьми.
С одной из партий проданных лошадей Владимир отправился в Турцию.
В.Б.: Я стал одним из первых спортсменов, кто выехал с лошадьми в Турцию и остался там на три года. Моего уровня было достаточно, чтобы выглядеть достойно на турецких стартах, и благодаря этому мне давали лошадей в работу. По возвращении в Россию я приехал в Краснодар, но в суматохе перестройки все шло не так. Тогда я решил вернуться в Москву в поисках лучших возможностей.
Возвращение в строй
В столице появились владельцы, которые дали Владимиру в работу лошадей. Одним из первых стал Борис Сохович Малиев, затем Евгений и Марина Федоровские. Дело шло на лад, и было принято решение развивать бизнес дальше - Малиев, Белецкий и Федоровские покупали лошадей за границей, продавали в Россию. Владимир выступал в Словакии, и именно в тот момент Б.С.Малиев сделал ему предложение, от которого нельзя было отказаться.
В.Б.: Борис Сохович практически силой заставил меня поехать в Германию! В итоге со всеми лошадьми я переехал в район Оснабрюка, за что невероятно благодарен Малиеву. Владельцы конюшни, где я стоял, - Вольфганг и Хайка Грефы - меня тренировали. Они научили меня всем тонкостям спортивной жизни в Европе, ездили со мной на турниры.
Судьбоносная ссора
Владимиру было 29 лет, когда он выступал на лошадях Федоровс-ких и Малиева в Германии. Владельцы вкладывали большие деньги в выступления спортсмена, ведь чтобы малоизвестного всадника допускали на большие турниры, нужно было вносить спонсорские взносы. За этот вклад Владимир благодарен им по сей день. Белецкий с лошадьми переехал из Оснабрюка-Атора в Диссен, где арендует конюшню до сих пор.
В это время Белецкий с Федоровскими начали совместную программу по разведению лошадей, к которой присоединились родители Владимира, давшие маточному составу постой на Краснодарском ипподроме.
Дело шло в гору, но внезапно произошла ссора, повернувшая карьеру Владимира на 180 градусов!
В.Б.: Мне был поставлен ультиматум вернуться в Россию. Конечно, сейчас я понимаю, что надо было просто спокойно обговорить и решить ситуацию, но на эмоциях разгорелся конфликт. Возвращаться на том этапе я не видел смысла, ведь надо было довести дело до конца, тогда мы прекратили сотрудничать - и я остался без лошадей. На тот момент я был уже знаком с Рами Аль-Шаером. Рами оказал мне помощь в приобретении Резонанса, и я стал показывать на нем неплохие результаты. На турнире в Хагене я выиграл один из маршрутов, и у меня появились клиенты на покупку Резонанса. Тогда Рами сказал: «Если хочешь, можешь лошадь не продавать, а я тебя буду поддерживать на турнирах, тем более что я люблю на них ездить».
Попытка номер 2
Владимир выступал в Европе и России и был одним из самых узнаваемых спортсменов. Возможно, именно благодаря своей невероятной харизме на одном из турниров он встретил Оксану, которая стала его женой. Как говорится, противоположности притягиваются!
В.Б.: Мы встретились на вечеринке в рамках турнира на призы газеты «Россия». Оксана переехала со мной в Германию и продолжила там заниматься конным спортом на любительском уровне. С ней я тоже прожил семь лет, но практически сразу мы встретились с острым взаимным непониманием. Чтобы не портить жизнь друг другу дальше, мы решили развестись и, вопреки всей нашей совместной жизни, проходившей на острие ножа, сделали это без скандалов и сейчас общаемся вполне мирно.
Встреча с легендой
Примерно в то же время произошла встреча Владимира с Франке Слотаком. Спортсмен обратился к мэтру за помощью в работе с Резонансом, а затем и вовсе встал на конюшню к Франке и пять лет тренировался у него. Карьера сразу пошла в гору.
В.Б.: Франке как паровоз привез меня в этот спорт, ведь когда ты куда-либо приходишь с таким человеком, люди начинают тебя по-другому воспринимать. Я стал прыгать чисто практически все Гран-при в Германии, мало выигрывал, но по-стоянно попадал в призы. Так, в 2006 году в финале Мастер-лиги (Франкфурт) я был пятым - это был мой первый серьезный прорыв. Затем в Бремене стал седьмым и десятым, в Киле - седьмым. Потом занял седьмое место в рамках этапа Кубка мира в Бордо (Франция) - на тот момент седьмая позиция в Западно-Европейской лиге была для меня очень серьезным достижением. В рамках финала Кубка мира в Куала-Лумпуре (2006) я прыгал Гран-при и остался третьим. Очередным испытанием стал турнир в Аахене, где я был единственным из россий-ских всадников, кто решился на второй гит, сказав: «Если уж мне выдался шанс попасть в Аахен, то меня уже никто не остановит!» После этого Рами приобрел для меня на конюшне у Л.Бербаума семилетнего Ларка-наро. Он заменил мне Резо-нанса, в 2009 году на нем я выиграл финал Восточно-Европейской лиги, нес-колько этапов Кубка мира. По итогам мы отправились в Лас-Вегас на большой финал Кубка мира и заняли в одном из маршрутов 14-е место, в Гран-при стали 13-ми.
Спонсорская история
Владимир не только поддерживает теплые отношения с семьей Аль-Шаер, но и называет Рами Аль-Шаера своим вторым отцом, ведь даже в годы кризиса, когда многие отказывались от поддержки конного спорта, Рами не бросил своего лучшего спортсмена и давал ему возможность продолжать заниматься. Позже к тандему подключился Амин Джамиль. Владимир выступает за Тверскую область, и администрация региона также поддерживает его в лице Ю.М.Краснова и Д.В.Зеленина.
В 2010 году спонсорская история Владимира Белецкого приняла новый оборот. Он познакомился с Павлом Николаевичем Кадушиным.
В.Б.: Я стал помогать в приобретении лошадей белорусской сборной, тренировал спортсменов - так мы начали сотрудничество с Павлом Николаевичем. Потом количество лошадей и спортсменов увеличилось, мы привлекли к работе Франке Слотака, купили у него базу, и через полгода Павел Николаевич приобрел группу лошадей и для меня. Среди этих лошадей был приобретенный у Л.Бербаума Рокетмен, на котором я выиграл несколько этапов и финал Кубка мира Восточно-Европейской лиги, что дало мне путевку в Большой финал в Лейп-циге. Павел Николаевич открыл для меня новые возможности, поддерживал мои выступления на самом высоком уровне - в рамках Global Champions Tour, крупных турнирах 5*, ведь он понимает: для что, чтобы стать конкурентоспособным в топ-лиге, нужен опыт участия в ней. Я стал работать в компании New Sport Reitpferde - мы покупаем и продаем лошадей. Лично я считаю, что именно такие люди, как Кадушин, двигают конный спорт, вкладывая силы и средства в развитие не только спортсменов, но и всего российского конкура.
Родная душа
Три года назад на очередной турнир в Австрии Владимир Белецкий снова ехал за победой, а в перерыве между соревнованиями, общаясь со своими друзьями-конниками, случайно заметил новое лицо, которое не только привлекло его внимание, но и запало в душу. Так он познакомился с Джойс Сзозда - голландской спортсменкой.
В.Б.: Джойс занимается выездкой, но я рад, что именно в тот день она решила изменить любимой дисциплине и приехала посмотреть конкур. Мы стали встречаться чаще и поняли, что наши чувства взаимны. Джойс переехала ко мне в Диссен, где мы живем до сих пор, а этим летом мы планируем пожениться. Она понимает меня буквально во всем и помогает вести дела на конюшне. Иногда на турнирах, ради которых была проделана большая работа и отдано много сил, терпишь неудачу, и находит такая злость, что сгоряча хочется бросить весь этот спорт! Но рядом со мной сейчас Джойс, которая всегда меня поддерживает, умеет найти правильные слова и сгладить горечь поражения, вселяет надежду на будущие победы. Все мои жены были связаны с конным спортом, но лишь профессиональная спортсменка способна понять мой сумасшедший турнирный график и по-настоящему разделить со мной все радости и тяжести спортивной жизни.
ЗМ: А что вы думаете о шансах женщин на успех в топ-спорте?
В.Б.: Женщины, безусловно, могут добиться и добиваются успеха в конном спорте, но без под-держки это невозможно. За победами всех конкуристок топ-лиги стоят мужчины: это либо отец, либо муж, либо состоятельный спонсор. Даже если всадница суперталантлива и трудолюбива, выкладывается на все 100% ради результата, пробиться на вершину мирового конкура можно лишь при наличии серьезной финансовой поддержки.
Скорость и стиль
Для повышения спортивного уровня Владимир всегда старался обращаться к специалистам самого высокого ранга, которые являются эталоном мастерства, доказав это победами высочайшего достоинства. Это Франке Слотак, которому он по сей день искренне благодарен, а по-следний год его тренирует Йорун Дюббельдам. У Франке было много работы со сборной Белоруссии, и в один момент график выступлений Владимира в рамках Global Champions Tour стал не совпадать с выступлениями белорусов.
В.Б.: Мне нужен был человек, который подсказывал бы мне на соревнованиях, а поскольку Йорун прыгает эти турниры, я обратился к нему. Йорун ездит очень легко, плавно и гармонично - у него очень много призов за элегантный стиль езды. Он стал учить меня по этой системе, и мне стало легче прыгать большие маршруты. Я научился у него этому новому стилю, и это второй большой этап в моей карьере спортсмена, на котором уже появились первые результаты.
Если взглянуть на успехи Владимира хотя бы за последний месяц, то его слова находят не-оспоримое подтверждение. За четыре недели июня он вышел на лидирующие позиции в российской сборной: победа в маршруте и Кубке Наций в рамках CSIO4*, в Кубке России, в Гран-при Москвы (СSI3*), в Гран-при этапа Кубка мира - Кубка губернатора МО - и все это благодаря чистому преодолению основного маршрута и феноменальной скорости в перепрыжке!
Еще не конец!
В.Б.: Моя цель в конном спорте: чтобы мои ученики уважали меня не за разговоры, а за результаты. Поэтому для меня задача № 1 - добиться высоких результатов в турнирах топ-лиги. Эта задача не только личная - это ради страны и интересов фирмы New Sport Reitpferde. Все это возможно, ведь за последние десять лет я получил багаж знаний, который необходим для тренировок, в том числе я умею распределять свои силы и правильно подводить лошадь к турниру. Сейчас я уже могу конкурировать с топ-всадниками. Побеждать у них мне пока сложно, но я уже достойно выступаю наравне с ними, и если я улучшу материал, то смогу занимать более высокие места в топ-лиге.
Последние десять лет Владимир является постоянным членом основного состава сборной России по конкуру, ведь его преимущество - это большой международный опыт и хорошие лошади, позволяющие достойно представлять страну. Такая завидная стабильность привлекает всеобщее внимание и налагает груз отвественности, ведь удача может отвернуться в один момент, а держать столь высокую планку - задача не из легких. Тем не менее Владимир достойно выдерживает гнет конкуренции и не сдается даже после самых досадных поражений. Дикторы на российских турнирах называют его «улыбкой нашего конного спорта», а в Западной Европе организаторы всегда рады видеть этого харизматичного спортсмена на боевом поле, ведь его выход - это всегда маленькое шоу! Вот таким и должен быть конный спорт!
Степан Петрович Белецкий
Белецкий Степан Петрович (1873-1918) - служил в канцелярии Киевского (1894- 1899), Ковенского и Виленского (1899-1907) генерал-губернаторов; с 1907 г. самарский вице-губернатор; с 31 июля 1909 г. и.д. вице-директора Департамента полиции; с 21 февраля 1912 г. по 1915 г. - директор Департамента полиции, с 28 сентября 1915 г. по 13 февраля 1916 г. тов. министра внутренних дел. Расстрелян
Использованы материалы кн.: "Охранка". Воспоминания руководителей политического сыска. Тома 1 и 2, М., Новое литературное обозрение, 2004.
Белецкий Степан Петрович (1872 - 5 сентября 21 февраля 1918), директор Департамента полиции с 21 февраля 1912 г. по 28 января 1914 г. Из мещан, окончил Киевский университет - 1912 г. - юридический факультет, сенатор, с 1909 г. 28 января 1914 г. вице-директор Департамента полиции; с 1912 г. - директор Департамента полиции; в 1915 г. - товарищ министра внутренних дел; в 1916 г. назначен иркутским генерал-губернатором; состоял членом совета по делам страхования рабочих от Министерства внутренних дел.
РГИА. Ф. 1284. Д. 2. Оп. 250. Л. 23 - 73. Альманах. Из глубины времен. 1997. № 9. С. 184-205.
Печатается по кн. Перегудова З.И. Политический сыск России (1880-1917 гг.). - М.: РОССПЭН, 2000.
Белецкий Степан Петрович (1873-1918) - действительный статский советник (1912), тайный советник (1914). Учился на юридическом факультете Киевского университета. С 1894 служил в канцелярии киевского генерал-губернатора. Правитель канцелярии ковенского губернатора (1899) и старший делопроизводитель канцелярии виленско-го, ковенского и гродненского генерал-губернатора (1904). Самарский вице-губернатор (1907). Исправляющий должность вице-директора (1909) и директора (1912) Департамента полиции, сенатор (1914), товарищ министра внутренних дел (1915-1916), иркутский генерал-губернатор (февраль-март 1916). Расстрелян большевиками 264, 278, 351-352,402-403,408, 411
Использован именной указатель кн.: В.Б. Лопухин. Записки бывшего директора департамента министерства иностранных дел. СПб, 2008.
Белецкий С.П. (1873–1918) – с 1894 г. служил в канцелярии киевского генерал-губернатора; с 1899 г. правитель канцелярии ковенского губернатора; с 1904 г. старший делопроизводитель канцелярии виленского, ковенского и гродненского генерал-губернатора; с февраля 1907 г. самарский вице-губернатор; с июля 1909 г. и. д. вице-директора департамента полиции; с февраля 1912 г. и. д. директора департамента полиции. С 1914 г. сенатор. 28 сентября 1915 г. занял пост товарища министра внутренних дел. 13 февраля 1916 г., после оглашения его беседы о командировании Ржевского в Христианию для переговоров с Илиодором, был уволен с оставлением в звании сенатора. Расстрелян.
Использованы материалы кн.: Столыпин П.А. Переписка . М. Росспэн, 2004.
Белецкий Степан Петрович (1873-1918) - окончил юридический факультет Киевского университета св. Владимира, в 1894 г. поступил на службу в канцелярию киевского, подольского и волынского генерал-губернатора. С ноября 1899 г. правитель канцелярии ковенского губернатора. С 1907 г. - самарский вице-губернатор. С 1909 г. вице-директор, с 21.02.1912 г. - директор Департамента полиции, уволен за злоупотребления 28.01.1914 г., назначен сенатором. Тайный советник (1914). Благодаря Распутину 28.09.1915 г. назначен тов. министра внутренних дел. Поддерживая знакомство со «старцем», активно участвовал в сложных политических интригах. Пытался играть двойную игру в истории с покушением на Г.Е. Распутина , организуемым главой МВД А.Н. Хвостовым. 13 февраля 1916 г. уволен с оставлением в звании сенатора. Назначен иркутским генерал-губернатором, но в должность не вступил, и 15.03.1916 г. был от нее уволен. В конце 1916 г. занимался охраной Распутина в «полуофициальном» режиме.
В ходе Февральской революции арестован и доставлен в Государственную думу. С 3 марта по 25 ноября 1917 г. содержался в Петропавловской крепости, давал показания Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства. После Октябрьского переворота перевезен в Москву. Расстрелян 05.09.1918 г. вместе с группой деятелей «старого режима» в связи с началом красного террора.
Использованы материалы книги: Дневник Распутина. М., ЗАО "Олма Медиа Групп". 2008. (Этот текст принадлежит составителям книги - канд. ист. н. Д.А.Коцюбинскому и канд. ист. н. И.В.Лукоянову).
Белецкий Степан Петрович, 1873-1918, тайный советник, сенатор, директор департамента полиции при министре Макарове А.А., товарищ (заместитель) министра внутренних дел с 28 сентября 1915г. по 19 февраля 1916 г.; участвовал в подготовке к убийству Распутина, организовал фальсификацию материала дневников наружного наблюдения за Распутиным, арестованный Временным правительством, дал подробные показания на своих коллег по работе, в своих записках фальсифицировал реальные исторические события с целью создать себе репутацию честного человека, однако многие факты этих записок не соответствуют действительности, расстрелян большевиками, несмотря на тесное сотрудничество с ними.
Использованы материалы указателя имен кн.: Окружение Николая II .
Белецкий Степан Петрович (1873-23.08.1918), тайный советник,
сенатор, участник монархического движения.
Из мещан. С 1904 служил в канцелярии Виленского генерал-губернатора, был
одним из учредителей и членом Совета Виленского отдела Русского Собрания
(РС). С февр. 1907 по 1909 - самарский вице-губернатор. В 1909 приглашен П.
А. Столыпиным на должность вице-директора Департамента полиции, в 1911-14
возглавлял полицейское ведомство. В 1914 назначен сенатором, а с сент. 1915
занял должность товарища министра внутренних дел. Оказывал содействие
монархическому движению, считался одним из покровителей монархического
движения среди высшей бюрократии. Приветствовал Совещание Монархистов 21-23
нояб. 1915 в Петрограде (Петроградское Совещание) от имени министра
внутренних дел А. Н. Хвостова. Белецкий был противоречивой фигурой. С одной
стороны, он придерживался здоровых консервативных политических воззрений,
но, с другой стороны, был известным мастером интриг и матерым карьеристом. В
конце концов, он запутался в интригах против Г. Е. Распутина, в февр. 1916
был отстранен от должности и назначен Иркутским генерал-губернатором. После
отказа выехать к месту назначения был уволен. После февральского переворота
был арестован и давал показания Чрезвычайной следственной комиссии
Временного правительства (причем, по собственной инициативе представил
подробные письменные показания). В 1918 был арестован ЧК как заложник,
перевезен в Москву и в самом начале «красного террора» расстрелян на
Братском кладбище вместе с известными монархическими деятелями епископом
Селенгинским Ефремом (Кузнецовым), прот. Иоанном Восторговым, последним
председателем Государственного Совета И. Г. Щегловитовым, бывшими министрами
внутренних дел Российской Империи Н. А. Маклаковым и А. Н. Хвостовым. По
рассказу очевидца пытался убежать с места расстрела, но не сумел и был убит.
Степанов А.
Использованы материалы сайта Большая энциклопедия русского народа - http://www.rusinst.ru
Руководители и чиновники Департамента полиции.
Слева направо: сидят П.К.Лерхе, С.Е.Виссарионов, с.П.Белецкий, В.Ф.Джунковский, К.Д.Кафафов, С.А.Пятницкий; стоят делопроизводители. 1913 г.
Белецкий Степан Петрович (1873 - 5 сентября 1918). Сведения о происхождении расходятся: по одним данным, происходил из мещан, по другим - из купцов. Окончил юридический факультет Киевского университета св. Владимира, в 1894 поступил на службу в канцелярию киевского, подольского и волынского генерал-губернатора. С ноября 1899 правитель канцелярии ковенского губернатора. 10 февраля 1907 назначен самарским вице-губернатором. С 31 июля 1909 вице-директор, с 21 февраля 1912 директор Департамента полиции. 28 января 1914 назначен сенатором с производством в тайные советники. В 1915 - нач. 1916 был весьма близок к Г.Е. Распутину и его кружку. С 28 октября 1915 по 13 февраля 1916 товарищ министра внутренних дел. 13 февраля 1916 назначен иркутским генерал-губернатором, но в должность не вступил и 15 марта 1916 был от нее уволен. В ходе Февральской революции был арестован и доставлен в Государственную думу; с 3 марта по 25 ноября 1917 содержался в Петропавловской крепости, давал показания Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства. После Октябрьской революции перевезен в Москву; расстрелян в дни красного террора. Изданная после смерти Белецкого под его именем книга «Григорий Распутин» (Пг,: Былое, 1923) представляет собой произвольную переработку его письменных показаний Чрезвычайной следственной комиссии.
Использованы материалы библиографического словаря в кн.: Я.В.Глинка, Одиннадцать лет в Государственной Думе. 1906-1917. Дневник и воспоминания. М., 2001.
Руководствовался "флюидами неприязни"
В конце 1915 года в Москву приехал все тот же С.Е. Виссарионов , снова выплывший на поверхность в качестве неизбежной правой руки С.П. Белецкого, получившего в это время должность товарища министра внутренних дел после удаления генерала Джунковского . От приятеля по Департаменту полиции я получил предупреждение, что С.П. Белецкий по каким-то соображениям решил «спихнуть» меня с должности и, чтобы «соблюсти аппарансы», послал С.Е. Виссарионова в Москву произвести инспекторский смотр моему отделению и «найти непорядки»... Сведения, мне переданные по телефону, были до такой степени подробны, что в них намечена была моя новая должность - начальника Самарского губернского жандармского управления. Должность, конечно, скромная во всех отношениях, по сравнению с должностью начальника Отделения по охранению общественной безопасности и порядка в г. Москве, которую я занимал.
Итак, я только что избавился от одного «недруга», генерала Джунковского, решившего, в силу давнего недоброжелательства к моим братьям, спихнуть меня с должности и водворить на нее какую-то, ему известную, «креатуру», как представилась новая комбинация высшего начальства и новая угроза.
В данном случае угроза исходила от нового товарища министра внутренних дел С.П. Белецкого. Какие же причины влияли на его решение? Как это ни странно, эти причины были совершенно неслужебного характера. Собственно говоря, придраться ко мне и к моей служебной деятельности в Москве, может быть, было и можно, но не так-то легко; сам Департамент полиции был вполне доволен тем агентурным освещением, что я ему давал; Департамент знал хорошо, что я веду розыскную работу в соответствии с переживаемым временем, что, благодаря моему руководству, революционное подполье расстроено и что агентура своевременно направляется на освещение тех группировок, которые по ходу событий выплывают на поверхность противоправительственной борьбы. Наконец, Департамент знал всю мою предыдущую розыскную деятельность и имел основание доверять мне.
Сам же С.П. Белецкий, при подсказе со стороны С.Е. Виссарионова, остановился на мне, когда в 1912 году ему надо было назначить кого-то из офицеров Отдельного корпуса жандармов на должность начальника Московского охранного отделения.
Как увидит мой читатель из дальнейшего, единственной причиной к тому, чтобы «спихнуть» меня с должности начальника Отделения по охранению общественной безопасности и порядка в г. Москве, было то, что у меня с Белецким, по его же собственным словам, сказанным мне при личной встрече в Петербурге в конце января 1916 года, были «враждебные флюиды»! Невероятно, но факт!
Во всей этой безобразной истории С.Е. Виссарионов играл роль (ему порученную и навязанную С.П. Белецким) ревизора, который во что бы то ни стало должен был открыть и разыскать уязвимое место в моей деятельности начальника Московского охранного отделения.
Так как С.Е. Виссарионов, при всей талантливости его и знании нашего дела, отличался еще и большой эластичностью характера и способностью принимать именно ту форму, которая ему навязывалась сверху, я, конечно, понимал безнадежность моего положения. С.Е. Виссарионову «приказано» найти неисправности в механизме машины, которой я управлял вот уже около четырех лет, и совершенно ясно, что он постарается что-нибудь «найти»!
Прежде всего я решил показать С.Е. Виссарионову, что я в курсе всей интриги. Для этого я приехал на Николаевский вокзал встретить его, несмотря на «неожиданность» и «внезапность» его приезда в Москву.
С.Е. Виссарионов был поражен встречей и не мог удержаться от восклицания:
Разве вы знаете о моем приезде?!
Конечно, началось, как обычно, с «Иверской». Без посещения часовни Сергей Евлампиевич, как я это отмечал уже ранее, не начинал ни одного дела в Москве, даже скверного дела, с которым он в данном случае приехал и с которым в глубине души он едва ли мог быть согласен. Но он творил волю пославшего его.
Начался обычный инспекторский смотр, который С.Е. Виссарионов производил мне не один раз, и последний из них был всего около трех лет тому назад, в 1913 году. Всегда в конце этих смотров он давал моей деятельности блестящую оценку. Теперь надо было найти какой-то непорядок. Уже в самой внешности «ревизора» и в его разговорах со мной чувствовался заметный холодок, столь необычный для меня при сношениях с ним.
После разговоров с моими секретными сотрудниками, большую часть которых Сергей Евлампиевич знал по прежним инспекциям, он ввернул мне замечание о том, что у меня нет совсем освещения по партии максималистов. Я тотчас же понял, что это обстоятельство будет пунктом обвинения против меня в будущем докладе. Почти не скрывая вежливой, но иронической улыбки, я ответил, что у меня нет также агентуры в партии «Народной воли» и «Черного передела», но, ежели при новых сдвигах в идеологии народнически настроенных кругов появилась бы возможность формации максималистского уклона, моя секретная агентура, ныне намеренно продвинутая в новые общественно-оппозиционные группировки, а ранее активно состоявшая в максималистских организациях, вовремя отметит новые образования и также вовремя их осветит.
С.Е. Виссарионов, конечно, понимал, что я прав, но для порядка сказал мне, что надо иметь агентуру «во всех организациях»!
Каждому интеллигентному русскому человеку, более или менее внимательно следящему за нашим революционным движением, ясно, что предъявлять в конце 1915 года начальнику политического розыска требование, чтобы он в числе секретных сотрудников имел и максималистов, было абсурдно. И таким лицам станет совершенно понятен мой ответ С.Е. Виссарионову.
Действительно, допустим на минуту, что я в качестве начальника политического розыска сохранил бы со времен 1906-1907 годов секретного сотрудника, в те годы активно вращавшегося в кругах эсеров-максималистов. Допустим, что я как-то «законсервировал» его лет на семь-восемь, и вот к описываемому времени, т.е. к концу 1915 года, он, состоя в списках моей секретной агентуры, попробовал бы, вращаясь в разных эсеровских и народнических кругах, оправдать получаемый им денежный отпуск от казны и осветить максималистские организации.
В его рапортах должна была бы появляться стереотипная отметка: «максималистов, как организации, не имеется».
В 1915 году не имелось не только организованных максималистов, которые являлись в свое время составной частью целого, но не имелось и этого организованного целого, т. е. Партии социалистов-революционеров, развалившейся в 1909 году из-за «провала» Азефа .
Конечно, все это не было секретом для такого выдающегося эксперта по делам, относящимся к политическому розыску, каким был Виссарионов. Он в действительности искал только предлогов, хотя бы формальных, чтобы его начальство, т. е. С.П. Белецкий, могло обосновать мое удаление с должности начальника Московского охранного отделения не одними только «флюидами неприязни».
Царские жандармы (сотрудники III отделения и Департамента полиции).
