В среду - 80 лет со дня смерти Владимира Ленина. Его преждевременная кончина (не пивший и не куривший человек умер в 53 года; версия о наследственной болезни не нашла подтверждения) была связана не только с неимоверными нагрузками - недавний эмигрант волею истории оказался у руля огромной, пребывающей в кризисе державы. Подкосили Ленина и пули Фанни Каплан. Про эту женщину мы знаем очень немного. Между тем сам факт покушения и события, которые за ним последовали (начало "красного террора"), заставляют присмотреться к ней повнимательнее.
Итак, днем 30 августа 1918 года во дворе завода Михельсона прозвучали три выстрела. Ленин тяжело ранен. Стрелявшую задержали...
Признание
30 августа 1918 года, 23 часа 50 минут. Лубянка. Кабинет исполняющего обязанности председателя ВЧК Петерса.
В кабинете пятеро напряженных мужчин и женщина - встрепанная, бледная, в черной кофточке, наспех заправленной в черную юбку. Все молчат. Минуту, три, пять...
Почему она стоит на одной ноге? - произносит наконец Петерс.
Тут нашли кое-что, прятала в ботинке, - отвечает председатель Московского ревтрибунала Дьяконов.
Петерс, Дьяконов, Свердлов, Аванесов выходят в соседний кабинет. Нарком юстиции Курский начинает первый допрос.
Протокол первого допроса Фанни Каплан в ВЧК (два предыдущих были проведены в Замоскворецком военкомате, куда доставили всех задержанных с места покушения):
"Приехала я на митинг часов в восемь. Кто мне дал револьвер, не скажу. У меня никакого железнодорожного билета не было. В Томилине я не была. У меня никакого билета профсоюзного союза не было. Давно уже не служу. Откуда у меня деньги, я отвечать не буду. Я уже сказала, что фамилия моя Каплан одиннадцать лет. Стреляла я по убеждению. Я подтверждаю, что я говорила, что я приехала из Крыма. Связан ли мой социализм со Скоропадским, я отвечать не буду. Я никакой женщине не говорила, что "для нас неудача". Я не слышала ничего про организацию террористов, связанную с Савинковым. Говорить об этом не хочу. Есть ли у меня знакомые среди арестованных Чрезвычайной комиссией, не знаю. При мне никого из знакомых в Крыму не погибло. К теперешней власти на Украине отношусь отрицательно. Как отношусь к Самарской и Архангельской власти, не хочу отвечать.
Допрашивал наркомюст Курский". (Следственное дело № 2162).
Протокол Каплан подписать отказалась. Курский допрашивал ее до двух ночи. "Не скажу... не хочу... не буду... не знаю..." Следствие пока располагало только одним - признанием.
"Сумасшедшая или экзальтированная"
В половине третьего допрос продолжен. Курского сменил Петерс. Сначала присутствовали Свердлов и Аванесов, но Каплан при них говорить отказалась. Свердлов и Аванесов вышли. До нас дошла реплика-впечатление Аванесова: "На вид сумасшедшая какая-то. Или экзальтированная".
Петерс и Каплан остаются друг против друга. Петерс понимает - давить на эту женщину бессмысленно. "Сумасшедшая или экзальтированная" сейчас морально готова как раз противостоять давлению. Петерс начинает исподволь. Пытается выяснить политические взгляды арестованной. Рассказывает о себе, о былом увлечении анархизмом. Выясняется: Каплан - бывшая политкаторжанка, сидела в Акатуе с "Машей Спиридоновой" (лидером недавнего восстания левых эсеров). На каторге у Каплан начались проблемы со зрением: в 1906-м в номере киевской гостиницы она готовила бомбу, рвануло до срока, Каплан контузило, ранило, так ее и задержали; последствия контузии выразились в приступах слепоты.
"...Я спросил, за что ее посадили, как она ослепла. Она постепенно разговорилась. В конце допроса она расплакалась, и я до сих пор не могу понять, что означали эти слезы: раскаянье или утомленные нервы". (Я. Петерс. "Пролетарская революция" 1924 г. № 10).
Итог допроса - второй протокол.
" Я, Фаня Ефимовна Каплан. Под этой фамилией жила с 1906 года. В 1906 году была арестована в Киеве по делу о взрыве... Была приговорена к вечной каторге. Сидела в Мальцевской каторжной тюрьме, а потом в Акатуевской тюрьме. После революции была освобождена и переехала в Читу. В апреле приехала в Москву. В Москве я остановилась у знакомой каторжанки Пигит, с которой вместе приехала из Читы, на Большой Садовой, д. 10, кв.5. Прожила там месяц, потом поехала в Евпаторию, в санаторий для политических амнистированных. В санатории я пробыла два месяца, а потом поехала в Харьков на операцию. После поехала в Севастополь и прожила там до февраля 1918 года. В Акатуе я сидела вместе со Спиридоновой. В тюрьме мои взгляды сформировались - я сделалась из анархистки социалисткой-революционеркой. Свои взгляды я изменила потому, что попала в анархисты очень молодой. Октябрьская революция меня застала в Харьковской больнице. Этой революцией я была недовольна, встретила ее отрицательно. Я стояла за Учредительное собрание и сейчас стою за это. По течению в эсеровской партии я больше примыкаю к Чернову. Мои родители в Америке. Они уехали в 1911 году. Имею четырех братьев и трех сестер. Все они рабочие. Отец мой еврейский учитель. Воспитание я получила домашнее. Занимала в Симферополе [должность] как заведующая курсами по подготовке работников в волостные земства. Жалованье получала на всем готовом 150 рублей в месяц. Самарское правительство принимаю всецело и стою за союз против Германии. Стреляла в Ленина я. Решилась на этот шаг еще в феврале. Эта мысль во мне созрела в Симферополе, и с тех пор я начала готовиться к этому шагу.
Допрашивал Петерс".
Этот протокол она подписала.
Очная ставка с английским послом
31 августа 1918 года - день активных следственных действий. Накануне, 30-го, был не только ранен Ленин; в Петрограде убили председателя питерского ВЧК Урицкого. Туда выехал Дзержинский; чекисты обыскивали английское посольство, считая его "штабом заговорщиков". Еще на день раньше по просьбе Чичерина (в связи с дипломатической необходимостью) Петерс выпустил арестованного английского посланника Локкарта. Но сегодня уже ушла нота советского правительства английскому правительству, и Локкарта снова сажают под замок.
Версия следствия: оба покушения и "заговор послов" связаны. Во главе плана - правые эсеры, их поддерживают англичане. Локкарту устраивается очная ставка с Каплан. Безрезультатно.
"Она была одета в черное. Черные волосы, черные глаза, обведенные черными кругами. Бесцветное лицо с ярко выраженными еврейскими чертами было непривлекательно. Ей могло быть от 20 до 35 лет. Несомненно, большевики надеялись, что она подаст мне какой-либо знак. Спокойствие ее было неестественно. Она подошла к окну и стала глядеть в него". (Роберт Брюс Локкарт. "История изнутри").
Ничего не дают и допросы задержанных. Шофер Ленина Степан Гиль заявляет, что "увидел стрелявшую" только "после выстрелов". Потом он вспомнил "женскую руку с браунингом", из которого "были произведены три выстрела. Стрелявшая женщина бросила мне под ноги револьвер и скрылась в толпе. Револьвер этот лежал под моими ногами. При мне револьвера этого никто не поднял". Позже скажет, что "толкнул его ногой под автомобиль".
Ни револьвера под автомобилем, ни браунинга на месте покушения не обнаружили. Только четыре гильзы, втоптанные в грязь. Каплан допросил заведующий отделом по борьбе с контрреволюцией ВЧК Скрыпник. Подследственная отвечала сквозь зубы: конверты со штемпелем Замоскворецкого военкомата вложила в ботинок, чтобы не колол гвоздь, профсоюзную карточку просто нашла, про железнодорожный билет вообще не помнит. Этот протокол она тоже подписала. Следователи Юровский и Кингисепп вместе с председателем завкома завода Михельсона Ивановым несколько раз выезжали на место покушения, но к четырем гильзам ничего не прибавили.
Спор Лубянки и Кремля
В 1920 году Яков Петерс заболел тифом. Выздоравливал долго и мучительно. Чтобы занять себя, Петерс стал записывать в блокнот "личную хронику" - воспоминания двухлетней давности. Записи эти сохранились. Они на английском - Петерсу, долго жившему в Англии, английский был привычнее русского. Старые листки блокнота позволяют понять, как начался стремительный поворот событий вокруг "дела Каплан".
31 августа вечером Свердлов сказал Петерсу, что утром нужно дать официальное сообщение в "Известия ВЦИК":
Напиши коротко, - посоветовал он, - стрелявшая - правая эсерка черновской группы, установлена ее связь с самарской организацией, готовившей покушение, принадлежит к группе заговорщиков.
Этих "заговорщиков" придется выпустить - против них ничего нет, - пожал плечами Петерс. - Никакими связями ни с какой организацией от этой дамы пока не пахнет, а то, что она правая эсерка, сказал я. И вообще таких дилетантов, как мы, самих сажать нужно.
Свердлов ничего не ответил. Зато чуть позднее, на вопрос, как идут дела на Лубянке, ядовито бросил: "А так, что всю ВЧК надо пересажать, а даму выпустить. И на весь мир покаяться: мы, мол, дилетанты-с, извините-с!" (Из записок Веры Бонч-Бруевич. Сентябрь 1918 г. Изъяты у А. Мухина, секретаря ее мужа - старого большевика Владимира Бонч-Бруевича, при его аресте в 1938 году).
Сам Петерс в ту ночь продолжил допросы Каплан. Итогом долгого разговора стал совершенно неожиданный документ - оформленный в виде протокола текст, позднее воспроизведенный Петерсом в его блокнотах.
С мылом в голове
"...Ранней весной 1917 года освобожденные февральской революцией мы, десять политкаторжанок, выехали на телегах из Акатуя в Читу... Был мороз, ветер хлестал по щекам, все были больные, кашляли... и Маша Спиридонова отдала мне свою пуховую шаль... Потом, в Харькове, где ко мне почти полностью вернулось зрение, я так хотела в Москву, поскорей увидеть подруг, и часто сидела одна, закутавшись в эту шаль, прижавшись к ней щекой... Там же, в Харькове, я встретила Мику, Виктора. Мы с ним вместе в шестом году работали в одной группе, готовили взрыв. Встреча была случайной, он остался анархистом, и я была ему не нужна... Даже опасна. Он сказал, что побаивается меня, моей истеричности и прошлого. А я тогда ничего этого не понимала. Как мне объяснить? Всё опять было в красках, всё возвращалось - зрение, жизнь... Я решила пойти к нему, чтоб объясниться. И перед этим пошла на базар, чтобы купить мыла. Хорошего. Просили очень дорого, и я продала шаль. Я купила это мыло. Потом... утром... он сказал, что не любит меня и никогда не любил, а произошло всё сегодня оттого, что от меня пахнет духами Ванды. Я вернулась в больницу, села в кресло и хотела закутаться в свою шаль, потому что я всегда в ней пряталась от холодной тоски… Но шали у меня больше не было, а было это мыло... и я не могу простить себя... не прощаю..."
Эти записи утром 1 сентября Петерс показал приехавшему на Лубянку Луначарскому. Луначарский, Бухарин и - как ни странно - Сталин были теми людьми, которых Ленин (а в отсутствие его Свердлов) обычно призывал гасить внутрипартийные конфликты. Диалог, который тогда состоялся в кабинете Петерса, сохранили личные записи Луначарского.
Я ее слушал, - вздохнул Петерс, - хотя быстро понял, что вместо какой-то связи со Спиридоновой будет фигурировать одна ее шаль. Но теперь хоть понятно, отчего Каплан такая - сначала полная слепота, потом - несчастная любовь...
Немного жаль ее? - полуспросил Луначарский.
Она мне омерзительна! Шла убивать, а в голове... мыло.
Версия о Мике
Приведенный протокол - пожалуй, единственный документ, в котором Каплан что-то говорит о себе.
Ей было уже 28. В молодости красивая, но рано увядшая. С 16 лет - революционная борьба, тюрьмы, каторга. Никакой личной жизни. Вполне в духе времени. Но она была женщиной. Кто этот загадочный Мика, встреча с которым так ее поразила? Сегодня историки считают: скорее всего - Виктор Гарский (он же Шмидман, Тома, "Реалист" и т. д.), что вовлек ее шестнадцатилетней девочкой в авантюрную и беспорядочную жизнь коммунистов-анархистов, внезапно прерванную взрывом бомбы 22 декабря 1906 года. Тогда этот лихой боевик попросту сбежал из гостиничного номера, бросив юную Фаню, предварительно сунув свой браунинг в ее сумочку. Пройдет более десяти лет, для него полных всевозможных "приключений" на воле; для нее это будут годы тюрьмы, каторги, слепоты, внутреннего одиночества и беспросветности. И вдруг - как ослепительный луч - та встреча с ним в Харькове. Понимала, что нелюбима, не нужна, но сердце диктовало другое. И как расплата за ночь счастья - очередное возвращение в одиночество, но уже с каким-то новым привкусом. "Скоро ты увидишь, что таилось в моем сердце!" - сказала в июле 1793 года другая отвергнутая "мстительница" - Шарлотта Корде бежавшему от якобинского террора жирондисту Франсуа Бозо. - "И ты поймешь, какое сердце ты отверг!" Не то же ли самое желала показать любимому и "Немезида 1918 года"?
Браунинг как реликвия
1 сентября 1918 г. Следственные действия продолжаются. Кингисепп отпускает дочерей Марии Поповой, женщины, которая говорила с Лениным в момент покушения и была ранена одной из пуль (поначалу считалось, что Попова - тоже участница покушения). "Допросив подробно обеих дочерей Марии Григорьевны Поповой, я вынес вполне определенное впечатление, что М.Г. Попова является заурядной обывательницей, которая если интересовалась какими-либо общественными вопросами, то исключительно вопросом о хлебе. Нет ни тени подозрений, чтобы она была причастна к правоэсеровской или иной партии или к самому заговору. Дочери являются достойными дочерьми своей матери, выросли в нужде и беде, и картофель для них выше всякой политики... Ольгу и Нину Попову освободить. В. Кингисепп".
Прочих свидетелей тоже одного за другим выпускают. Взяли показания и отпустили знакомых Каплан по каторге, у которых она жила какое-то время или с которыми встречалась. Дальше, как водится, стали приходить люди, считавшие себя очевидцами покушения. Рабочий завода Савельева Кузнецов принес браунинг № 150489. Кузнецов утверждал, что поднял браунинг на месте покушения и унес его с собой как дорогую реликвию. А прочитав в "Известиях ВЦИК" просьбу вернуть оружие, теперь вот принес. Вопроса, где лежал браунинг, он сначала не понял, сказал, что все это время хранил его у себя на груди, потом пояснил, что "браунинг лежал возле тела Владимира Ильича". Получалось расхождение с показаниями Гиля: тот говорил, что толкнул оружие ногой под машину. Браунинг был семизарядный; в обойме оставались четыре пули. Но если из него было сделано три выстрела, то откуда четвертая гильза? Путаница, путаница...
Партия сказала "надо"
Между тем от Лубянки требуют отчета. 2 сентября Свердлов созывает президиум ВЦИК, вызывает Петерса. Петерс говорит, что появляются новые данные, будет проведен следственный эксперимент, дактилоскопическая экспертиза. Свердлов соглашается - следствие нужно продолжать. Однако с Каплан придется решать сегодня.
"В деле есть ее признание? Есть. Товарищи, вношу предложение - гражданку Каплан за совершенное ею преступление сегодня расстрелять (Свердлов).
Признание не может служить доказательством вины (Петерс)".
На этой фразе протокол заседания заканчивается. Или обрывается.
Застрелить... Отстреливаться... Застрелиться...
До нас дошли лишь две реплики, воспроизведенные позже участниками событий. Чтобы понять их, нужно вспомнить: 7 июля (после левоэсеровского мятежа во главе с Марией Спиридоновой) Дзержинский ушел с поста председателя ВЧК не потому, что считал себя ответственным "за проникновение в аппарат комиссии левых эсеров", как писали в советских учебниках, а потому что являлся одним из главных свидетелей по делу об убийстве германского посла Мирбаха. Уже тогда, в июле, столкнулись две позиции в большевистском руководстве.
"Мы должны руководствоваться только законом", - сказал, обосновывая свою отставку, Дзержинский. "Здесь вопрос политический, и мы должны придерживаться политической целесообразности", - возражал ему Свердлов. (Протокол заседания ВЦИК от 7 июля 1918 г.)
На том заседании присутствовал Ленин, и отставка Дзержинского была принята. Сейчас, 2 сентября, Ленина не было. На протест Петерса против расстрела главной подозреваемой Свердлов ответил той же "политической целесообразностью" в связи с решением руководства "начать осуществлять на всей территории Советской республики Красный террор против врагов рабоче-крестьянской власти".
"Нам объявили войну, мы ответим войною. И чем жестче и однозначнее будет ее начало, тем ближе станет конец" - слова Свердлова на заседании (вычеркнутом из истории) президиума ВЦИК от 2 сентября 1918 года.
"С дела Каплан мы имеем шанс раз и навсегда отказаться от подмены закона какой бы то ни было целесообразностью" - слова Петерса от того же 2 сентября.
Видимо, этот спор и был главной темой заседания. А вечером на Лубянку приехал комендант Кремля Мальков с постановлением перевести Каплан из ВЧК в Кремль. В своих воспоминаниях он умалчивает, что приезжал тогда на Лубянку несколько раз.
"У меня была минута, когда я до смешного не знал, что мне делать, - рассказывал позже Петерс Луизе Брайант, - самому застрелить эту женщину, которую я ненавидел не меньше, чем мои товарищи, или отстреливаться от моих товарищей, если они станут забирать ее силой, или... застрелиться самому".
"Феликс с Петерсом - два сапога пара"
2 сентября ночью Каплан находилась все еще в здании ВЧК. 3 сентября утром Ленин попросил доложить ему, как идут дела. 3-го же из Петрограда в Москву выехал Дзержинский. Никто не сомневался, что он поддержит Петерса. ("Два сапога - пара" - так однажды выразился о председателе ВЧК и его заместителе Троцкий). С осуществлением решения президиума ВЦИК Свердлов решил поторопиться.
Еще один факт: в то утро на Лубянку снова приезжал Луначарский.
Когда-то этот русский интеллигент, сердцем принявший идею движения к справедливости и равенству, усилием воли и насилием логики подчинил себя законам смертельной борьбы. Сейчас Луначарскому предстояло убедить Петерса не противиться решению партийного руководства.
"...Анатолий Васильевич дал мне урок русского языка, еще раз деликатно напомнив, до какой степени для моих товарищей я все еще "англичанин". "В каждом из нас, - сказал он, - сидят двое: преступник - пере-ступник и праведник - право-дник, судия"... В то утро я отдал-таки своего судью на расстрел Малькову". (Петерс. Из воспоминаний Луизы Брайант).
* * *
Каплан расстреляли в Кремле в тот же день, 3 сентября. Если верить подцензурным воспоминаниям коменданта Кремля Малькова, это сделал он сам в четыре часа дня одним выстрелом, после того как Каплан повернулась к нему спиной, по команде "К машине!". Расстреляли единственного человека, который мог что-то рассказать, расстреляли, когда по сути ничего еще не было понятно, когда Петерс только наладил с подследственной психологический контакт, когда лишь пытался разобраться, почему пошла на свой безумный шаг эта странная женщина. И остались вопросы, которые сегодня оборачиваются бесчисленными версиями...
Следствие по делу о покушении на Ленина продолжалось в 1918 году, в 1922-м, в 60-х, в 90-х. Продолжается до сих пор.
(настоящее имя - Ройтблат Фейга Хаимовна)
(1888-1918) российский политический деятель
На протяжении семидесяти лет Фанни Ефимовна Каплан рассматривали только как террористку, совершившую покушение на В. Ленина. И лишь в 1993 году были обнародованы документы, из которых стало ясно, что на самом деле ее личность сама по себе представляет интерес, а в ее жизни есть и другие примечательные события.
Фанни Каплан родилась в семье учителя-еврея в небольшом городке Речице бывшей Волынской губернии на Украине. Она училась у своего отца, поскольку девочек-евреек не принимали в хедер.
Когда Фанни Каплан исполнилось шестнадцать лет, семья переехала в Одессу, и девушка начала работать белошвейкой. Именно в это время она стала членом террористической группы анархистов. В декабре 1906 года Каплан была арестована полицией, поскольку в ее гостиничном номере взорвалась бомба. При личном обыске у нее был обнаружен пистолет, заряженный отравленными пулями.
Через несколько недель киевский военно-полевой суд приговорил Фанни Ефимовну Каплан к смертной казни. Но, учитывая юный возраст террористки, крайнюю меру наказания заменили пожизненной каторгой.
Какое-то время Фанни Каплан оставалась в тюремном заключении в Киеве, а затем ее перевели в Забайкалье в Акатуй, где отбывали каторгу все революционеры. На каторге Каплан познакомилась с социалистами-революционерами, а в Акатуе была представлена М. Спиридоновой, одному из руководителей партии эсеров.
Летом 1909 года у Фанни Каплан развилось тяжелое нервное заболевание, в результате которого наступила почти полная потеря зрения. Практически ослепшую, Каплан перевели в Читу, где была тюремная больница, а через несколько месяцев - в Иркутск. Там с помощью электротерапии тюремный врач частично восстановил ей зрение.
После этого Каплан вернули на Акатуй и несколько ослабили режим, поскольку посчитали, что она не представляет большой опасности. Фанни Ефимовна Каплан была освобождена из тюрьмы и поселилась на частной квартире.
По-видимому, в этот период и сформировались ее взгляды, Позже, уже на допросе в ВЧК, она прямо говорила об этом.
После Февральской революции она была освобождена и восстановлена в гражданских правах. Она приехала в Москву, где жила у своей знакомой по каторге, ближайшей помощницы М. Спиридоновой А. Пигит.
В начале лета 1917 года, опять-таки с помощью Пигит, Фанни Каплан удалось получить направление в Дом отдыха политкаторжан в Евпатории. Там она пробыла до осени, а в сентябре по приглашению профессора-офтальмолога Л. Гиршмана переехала в Харьков, где ей была сделана операция. В результате ее зрение незначительно улучшилось.
Вернувшись в Симферополь, Фанни Каплан некоторое время заведовала курсами по подготовке сотрудников для аппарата земства, а после начала гражданской войны и оккупации Крыма немцами переехала в Москву и жила на различных квартирах в Подмосковье.
Позже было установлено, что в это время Каплан предложила руководителям партии левых эсеров создать террористическую группу, но ЦК отклонил это предложение.
30 августа 1918 года Фанни Ефимовна Каплан была арестована по подозрению в совершении террористического акта против Ленина . Однако этот арест поставил больше вопросов, нежели дал ответов. По словам многочисленных очевидцев ее ареста, при задержании Каплан заявила, что в Ленина стреляла не она.
Действительно, в ходе последующего расследования было установлено, что как раз в это время на митинге находился профессиональный эсер-террорист. Уже в 1925 году высказывалось справедливое сомнение в целесообразности поручения столь ответственной операции Каплан, которая практически ничего не видела, да вдобавок и не умела стрелять из пистолета. Тем не менее она была отправлена во внутреннюю тюрьму ВЧК, и в газетах было объявлено, что в Ленина стреляла именно Фанни Каплан.
Ее допрашивали три раза, и ни один из допросов не прояснил первоначальной картины покушения. Как позже признавался ведущий дело заместитель Феликса Дзержинского Я. Петере, они хотели подождать до возвращения Дзержинского из Петрограда, куда он отправился для расследования обстоятельств убийства М. Урицкого.
Однако еще до приезда Дзержинского, утром 4 сентября 1918 года, Фанни Ефимовна Каплан была перевезена с Лубянки в Кремль и через несколько часов расстреляна. Приказ о переводе и расстреле был подписан Председателем ВЦИК Я. Свердловым.
Только через семьдесят лет историки заговорили о том, что покушение на Ленина явилось поводом для развертывания по всей стране «красного террора». Уже через тридцать минут после ареста Каплан на заводе Михельсона на места была разослана секретная телеграмма за подписью Свердлова, в которой говорилось следующее: «Все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, должны быть задержаны в качестве заложников. Все известные местным советам правые эсеры должны быть немедленно арестованы. Из буржуазии и офицеров также должны быть взяты значительные количества заложников. При малейшем движении в белогвардейской среде должно применять массовые расстрелы».
В последующие дни по всей стране прокатилась волна массовых казней. Только в Петрограде и Москве было расстреляно не менее чем по пятьсот заложников. И Фанни Каплан оказалась в их числе. Как установили историки, до конца 1918 года было казнено более 50 тысяч человек.
Однако до сих пор не ясно, кто организовал покушение на Ленина и какова причастность к этому событию Фанни Каплан.
На днях исполнилось 99 лет с того памятного дня, который разделил жизнь Ленина на две части "до покушения и после". Врачи тогда решили и сейчас подтверждают, что вождь так и не оправился от этого ранения. История не знает сослагательного наклонения, но невольно задумываешься, а что с нами всеми было бы, если бы Ленин не умер так рано? А что если бы выстрел в тот день оказался смертельным? А ещё совершенно непонятно, как таким метким стрелком оказалась женщина, которая потеряла зрение на каторге. Женщина, которую предали все любимые ею мужчины. Фанни Каплан.
Родилась Фанни на Украине, в Волынской губернии, 10 февраля 1890 года. Отцом её был Хаим Ройтблат, учитель в еврейской начальной школе. Будущую террористку тогда звали Фейга Хаимовна Ройтблат. И она была очень умненькой и живой девочкой, отец не понимал её порывов. Что говорить, вообще не понимал свою дочку. А ей было душно в трудном, регламентированном быту ортодоксальной небогатой семьи, она бунтовала.
Поэтому ничего удивительного нет в том, что подростком Фейга оказалась вовлеченной в деятельность революционных кружков. Ближе всего ей были бунтари-анархисты.
Своё настоящее имя она сменила на псевдоним Фанни Каплан, обзавелась партийной кличкой «Дора» и стала профессиональной революционеркой. Её идеологической рвение поддерживал огонь первой пылкой любви - её избранником стал соратник по борьбе Виктор Гарский, он же Яков Шмидман.
Вместе они готовили крупный теракт - покушение на киевского генерал-губернатора Сухомлинова. Если Гарский имел за плечами определённый опыт подрывной работы, то для Фанни эта акция должна была стать дебютом. Однако всё закончилось трагически для девушки.
22 декабря 1906 года в киевской гостинице «Купеческая» произошёл мощный взрыв. Прибывшие на место жандармы обнаружили на месте взрыва раненую женщину, которой и была Фанни Каплан. Опытным профессионалам не составило труда определить, что взорвалось самодельное устройство.
Гарский, конечно, благополучно сбежал, не пытаясь оказать первую помощь своей возлюбленной. Фанни же попала в руки к жандармам с контузией, ранениями руки и ноги. На следствии он не назвала имени своего сообщника, вообще никого не назвала, взяв всю вину на себя.
Ради правды на земле добавлю о Гарском: через пару лет он попался на каком-то ограблении (он вообще был вор), и тогда он взял и написал заявление на имя генерального прокурора о том, что во взрыве бомбы девица Каплан не виновата. Но эта бумага пошла по инстанциям и затерялась.
А девочка 16 лет прошла на каторге все круги ада.
16-летнюю Фанни Каплан приговорили к смертной казни. Однако, учитывая возраст, смерть ей заменили бессрочной каторгой.
Актуйская тюрьма 1891 год
1909 год. Фанни ослепла, пыталась покончить жизнь самоубийством.
Начальство, убедившись, что она не симулянтка, дало возможность заключённой получить лечение и несколько смягчило условия пребывания ее в тюрьме.
Революция одним росчерком подписала амнистию всем политическим заключённым.
Март 1917: каторжанки после освобождения. Фанни Каплан в среднем ряду около окна
27-летняя Каплан вышла на свободу... Глубокой старухой на вид, по воспоминаниям современников. Тюрьма никого не красит.
Ни дома, ни семьи нет - родные Фанни ещё в 1911 году перебрались в Америку.
Временное правительство позаботилось об узнице царизма - она получила путёвку в Евпаторию, где открылся санаторий для бывших политкаторжан.
Там летом 1917 года Фанни повстречалась с Ульяновым. Но не с Владимиром, а с его родным братом Дмитрием. Об отношениях Фанни и брата вождя спорят до сих пор, но точно известно одно - благодаря Ульянову-младшему Каплан получила направление в харьковскую глазную клинику доктора Гиршмана.
Операция в Харькове помогла - Каплан стала лучше видеть. В Крыму она устраивается на работу заведующей курсами по подготовке работников волостных земств.
На каторге Каплан стала эсеркой и теперь надеялась, что вскоре соберётся Учредительное Собрание, в котором большинство будет у эсеров, и тогда…
Но в феврале 1918 года стало ясно, что никакого Учредительного Собрания уже никогда не будет. Тогда Каплан решила действовать. Если на заре своей революционной карьеры она не убила генерал-губернатора, то почему не восполнить это упущение, убив Ленина?
Для партии эсеров индивидуальный террор был обычным методом борьбы, так что единомышленников у Фанни среди товарищей по партии было более чем достаточно. Да и обстановка была чрезвычайно острой - Брестский мир с Германией заставил многих отвернуться от большевиков, а разгром выступления левых эсеров в июле 1918 года породил немало тех, кто хотел свести с Лениным и другими видными большевиками не только политические, но и личные счёты.
30 августа 1918 года на заводе Михельсона в Замоскворецком районе Москвы состоялся митинг рабочих. На нём выступал В. И. Ленин. После митинга во дворе завода он был ранен несколькими выстрелами.
Каплан была арестована сразу же, на трамвайной остановке на Большой Серпуховской улице. Арестовавшему её рабочему Н. Иванову она заявила, что это она стреляла в Ленина. По словам Иванова, на вопрос, по чьему приказанию это было сделано, она ответила: «по предложению социалистов-революционеров. Я исполнила свой долг с доблестью и помру с доблестью». При обыске у Каплан обнаружили браунинг № 150489, железнодорожный билет, папиросы, записную книжку и мелкие личные вещи.
Рентгенограмма верхнего отдела грудной клетки и шеи Ленина.
«Приехала я на митинг часов в восемь. Кто мне дал револьвер, не скажу. У меня никакого железнодорожного билета не было. В Томилине я не была. У меня никакого билета профсоюзного союза не было. Давно уже не служу. Откуда у меня деньги, я отвечать не буду. Я уже сказала, что фамилия моя Каплан одиннадцать лет. Стреляла я по убеждению. Я подтверждаю, что я говорила, что я приехала из Крыма. Связан ли мой социализм со Скоропадским, я отвечать не буду. Я никакой женщине не говорила, что „для нас неудача“. Я не слышала ничего про организацию террористов, связанную с Савинковым. Говорить об этом не хочу. Есть ли у меня знакомые среди арестованных Чрезвычайной комиссией, не знаю. При мне никого из знакомых в Крыму не погибло. К теперешней власти на Украине отношусь отрицательно. Как отношусь к Самарской и Архангельской власти, не хочу отвечать.
Допрашивал наркомюст Курский (Следственное дело № 2162)»
Сохранился дневник следователя по этому делу Якоба Петерса. Петерс - очень интересная фигура: латышский батрачок, мальчик с двумя классами образования, который пас свиней, в достаточно юном возрасте попадает в Англию. Он был членом английской социал-демократической партии, по-английски говорил лучше, чем по-русски, был женат на очень богатой англичанке. В 1921 или 1922 году заболел тифом, довольно долго лежал и от нечего делать вел дневник по-английски. И в этом дневнике изложил все, что Фанни Каплан рассказывала ему на допросе. А именно: когда она освободилась, она немедленно стала искать своего возлюбленного Гарского.
"...Ранней весной 1917 года освобожденные февральской революцией мы, десять политкаторжанок, выехали на телегах из Акатуя в Читу... Был мороз, ветер хлестал по щекам, все были больные, кашляли... и Маша Спиридонова отдала мне свою пуховую шаль... Потом, в Харькове, где ко мне почти полностью вернулось зрение, я так хотела в Москву, поскорей увидеть подруг, и часто сидела одна, закутавшись в эту шаль, прижавшись к ней щекой... Там же, в Харькове, я встретила Мику, Виктора. Мы с ним вместе в шестом году работали в одной группе, готовили взрыв. Встреча была случайной, он остался анархистом, и я была ему не нужна... Даже опасна. Он сказал, что побаивается меня, моей истеричности и прошлого. А я тогда ничего этого не понимала. Как мне объяснить? Всё опять было в красках, всё возвращалось - зрение, жизнь... Я решила пойти к нему, чтоб объясниться. И перед этим пошла на базар, чтобы купить мыла. Хорошего. Просили очень дорого, и я продала шаль. Я купила это мыло. Потом... утром... он сказал, что не любит меня и никогда не любил, а произошло всё сегодня оттого, что от меня пахнет духами Ванды. Я вернулась в больницу, села в кресло и хотела закутаться в свою шаль, потому что я всегда в ней пряталась от холодной тоски… Но шали у меня больше не было, а было это мыло... и я не могу простить себя... не прощаю..."
Потом... утром... Хоть о мертвых плохо не говорят, но об этом Гарском хорошо не скажешь.
Каплан больше не хотела жить: две её страсти - революция и любимый - предали её.
Чекистка Зинаида Лёгонькая вспоминала:
«Во время обыска я стояла с револьвером наготове. Наблюдала за движениями рук Каплан... В сумочке нашли записную книжку с вырванными листами, восемь головных шпилек, папиросы…».
В уголовном деле Фани Каплан имеются уникальные фотографии следственного эксперимента, проводимого следователем по особо важным делам Виктором Кингисеппом на третий день после покушения.
Следственный эксперимент покушения на В. И. Ленина в 1918 году:
1. Здесь стоял Ленин.
2. Здесь - работница, в которую попала одна из пуль.
3. Водитель Степан Гиль наблюдал за происходящим из автомобиля.
4. А из этого положения во Владимира Ильича будто бы стреляла Фанни Каплан.
Острая дискуссия возникла в рядах доблестных большевиков по поводу того, что делать с арестованной.
На протест Петерса против расстрела (надо судить по закону) Свердлов ответил, что такова "политической целесообразность" в связи с решением руководства "начать осуществлять на всей территории Советской республики Красный террор против врагов рабоче-крестьянской власти".
"Нам объявили войну, мы ответим войною. И чем жестче и однозначнее будет ее начало, тем ближе станет конец" - это слова Свердлова на заседании президиума ВЦИК от 2 сентября 1918 года.
"С дела Каплан мы имеем шанс раз и навсегда отказаться от подмены закона какой бы то ни было целесообразностью" - слова Петерса от того же 2 сентября.
А вечером на Лубянку приехал комендант Кремля Мальков с постановлением перевести Каплан из ВЧК в Кремль. В своих воспоминаниях он умалчивает, что приезжал тогда на Лубянку несколько раз.
"У меня была минута, когда я до смешного не знал, что мне делать, - рассказывал позже Петерс Луизе Брайант, - самому застрелить эту женщину, которую я ненавидел не меньше, чем мои товарищи, или отстреливаться от моих товарищей, если они станут забирать ее силой, или... застрелиться самому".
Закон был забыт. Каплан застрелили прямо на Красной площади, упихали в бочку и сожгли.
Интересно, что через две недели после покушения на Ленина Виктор Гарский явился в Москву и пошел прямо в кабинет Свердлова. О чем они говорили, неизвестно. Но вышел он оттуда, получив высокую должность по материальной части.
В СССР виновность Каплан в покушении сомнению никогда не подвергалась. Уже в наше время Генпрокуратура РФ официально закрыла дело о покушении, настаивая на единственной версии - в Ленина стреляла именно Каплан.
Мы подняли протоколы допроса, оформленные в августе 1918 года, - рассказал известный прокурор-криминалист Владимир Соловьев. - Главным же предметом изучения стал браунинг, который несколько десятилетий демонстрировался на одном из стендов музея Ленина, а затем хранился в его фондах. Оружие оказалось в прекрасном состоянии. И тогда его решили испытать. Баллистическую экспертизу проводили в одном из подвалов Лефортовской тюрьмы. Микроскопическому анализу подверглись патроны и гильзы. Тщательно исследовали и единственную пулю. Она несколько лет находилась в теле Ленина. Ее вынули лишь после его смерти. Такого подробного и обстоятельного обследования еще никогда не осуществлялось.
В результате специалисты пришли к определенному выводу: покушение на Ильича произведено из этого браунинга. Таким образом, в августе 1918 года в Ульянова-Ленина стреляла именно Фанни Каплан.
А один известный поэт подытожил эту историю так:
"За всё на евреев найдётся судья. За живость. За ум. За сутулость. За то, что еврейка стреляла в вождя, за то, что она промахнулась".
Родилась Фанни Каплан, а точнее Фейга Хаимовна Ройдман (такое ее настоящее имя) в 1890 г. в Волынской губернии. Фанни Каплан она станет лишь спустя 16 лет, когда при аресте полиция найдет у нее фальшивый паспорт на это имя. Под этим именем ее отправят на каторгу, под этим именем она войдет в историю. Фанни – в переводе с еврейского «фиалка», и как «фиалка террора» она уже многие десятилетия числится в истории русской революции.
Семья ее, как и в большинстве своем еврейские семьи, была многочисленной: кроме самой Фанни, еще три девочки и четыре мальчика. Отец ее преподавал в еврейской начальной школе, так что особого достатка в семье не было. Начальное образование Фанни получила дома, от отца. А далее, с началом революции 1905–1907 гг, началась революционная биография, впрочем, такая же куцая и несуразная.
1905 год – Фанни Каплан примкнула к анархистам и стала известна в этих кругах под именем Дора. Задание ее, первое и, пожалуй, последнее – убийство киевского генерал-губернатора. Ничего из этого не вышло, зато был открыт путь на каторгу.
1906 год, 22 декабря, вечер – в одном из номеров 1-й купеческой гостиницы на Подоле в Киеве прогремел взрыв. В этом номере уже в течении трех дней проживала Фанни со своим кавалером. Мужчина после взрыва исчез, а девушка была задержана. При обыске у нее нашли браунинг, чистый бланк паспортной книжки и фальшивый паспорт на имя Каплан. Во время взрыва она получила легкие ранения руки, ягодицы и левой ноги. Назвать свое настоящее имя новоявленная террористка отказалась и 30 декабря 1906 г. под фамилией Каплан предстала перед военно-полевым судом.
Приговор был жестоким – смертная казнь. Но потому как Фанни была несовершеннолетней, приговор был заменен пожизненной каторгой за хранение взрывчатых веществ «с противною государственной безопасности и общественному спокойствию целью». Сначала, до 1911 г., ее содержали в Мальцевской каторжной тюрьме. Фанни и представить себе не могла, что в тюрьме может быть так тяжело.
1908 год, лето – у Каплан вдруг произошло непонятное для всех расстройство зрения. После жутких головных болей она полностью ослепла. Спустя три дня зрение вернулось, но в скором времени припадок повторился, и она потеряла зрение надолго. Прежде довольно бодрая, она замкнулась в себе, отказалась от прогулок и даже обсуждала с некоторыми сокамерницами способы самоубийства.
Администрация тюрьмы, которая раньше считала, что Фанни симулирует, теперь поместила ее в тюремный лазарет, где она под присмотром надзирательниц пробыла почти весь 1910 год. Никто не мог понять причин произошедшего. Некоторые полагали, что это результат черепно-мозговой травмы, полученной при взрыве бомбы в 1906 году. Возможно, и так, но здесь следует возвратиться в тот год и к тому человеку, который скрылся после взрыва.
Дело в том, что после того как Фанни Каплан была осуждена полиция не закрыла дело о взрыве. Она разыскивала проживавшего у нее в номере по фальшивому паспорту на имя Зельмана Тома то ли румына, то ли выходца из Бессарабии, который уже раньше находился в розыске после ограбления вооруженной бандой магазина в Кишиневе. Еще раз он отличился там же при ограблении банкирской конторы. В подпольных кругах его знали под кличками Сашка-белогвардейщик, Реалист, 3.Тома, Я.Шмидман.
Человек этот был членом Южнорусской группы анархистов-коммунистов. 1908 год – он был арестован в Одессе. При задержании он оказал вооруженное сопротивление и ранил двух городовых и сторожа. Трое участников банды были приговорены к повешению, а Шмидмана (под таким именем он предстал перед судом) как несовершеннолетнего – к тюремному заключению сроком на 12 лет.
Спустя 4 месяца тюрьмы он вдруг неожиданно дал показания о взрыве в Киеве, подчеркнув, что Фанни Каплан непричастна к произошедшему и что бомбу принес он. Но проверка его показаний затянулась, а после и вовсе прекратилась. Тогда Шмидман задумал вооруженный побег, но он был пресечен в конце 1908 года.
Любопытно, что при обыске в его камере обнаружили две упаковки цианистого калия и шифрованную переписку. Вполне может быть, что Каплан узнала о признании своего друга и рассчитывала на перемены в своей судьбе. Когда же ничего не произошло, у нее и начались непонятные для всех припадки с потерей зрения: вероятно, охватило отчаяние и чувство обреченности.
1911 год – «бессрочницу» Каплан из Мальцевской тюрьмы отправили в Акатуй, на Нерчинскую каторгу – самую страшную в России. И не просто отправили, а в ручных и ножных кандалах. В Акатуе она познакомилась с известной деятельницей революционного движения Марией Спиридоновой и под ее влиянием из анархистки превратилась в эсерку.
Но в скором времени незрячую узницу поместили в лазарет, где находились больные прогрессивным параличом, слабоумием, скоротечной чахоткой. Здесь уже было не до идей: ни до анархистских, ни до эсеровских. Полная безысходность. Положение начало меняться с 1912 г., когда врач, инспектировавший пенитенциарные учреждения Нерчинского края, осмотрел Фанни и, увидев, что ее зрачки реагируют на свет, посоветовал перевести Каплан в Читу.
В следующем году, после амнистии в связи с 300-летием дома Романовых, пребывание Каплан на каторге было сокращено до 20 лет, а затем положили ее в специальную лечебницу, где ее зрение начало улучшаться. Родители Каплан к тому времени эмигрировали в Америку, а ей самой довелось оставаться на каторге до Февральской революции 1917 г.
После освобождения Фанни некоторое время жила в Чите, а в апреле переехала в Москву. Здоровья не было, зрение не восстанавливалось. Товарищи по партии эсеров отправили ее подлечиться в Евпаторию, где Временное правительство, проявляя заботу о жертвах царизма, открыло санаторий для бывших политкаторжан.
Потом она приехала в Харьков, в клинику известного офтальмолога Л.Л.Гиршмана, где ей сделали операцию на глазах. Здесь Каплан и застало известие об Октябрьском большевистском перевороте. Из Харькова она снова переехала в Крым и какое-то время вела в Симферополе курсы по подготовке работников волостных земств.
А далее была Москва. Как попала туда Фанни и чем занималась до 30 августа 1918 г., неизвестно. Здесь, пожалуй, уместно будет опять упомянуть о ее дружке по киевскому делу – Я.Шмидмане. В марте 1917 г. он вышел из тюрьмы. Оказалось, что его настоящее имя – Виктор Гарский, родом он из молдавского местечка Ганчешты. После большевистского переворота этот бывший анархист вдруг стал комиссаром продотряда в Тирасполе и до 28 августа 1918 г. находился в одном из одесских госпиталей на излечении после ранения.
Там он попытался восстановить свои прежние связи, а 28 августа, оставив сравнительно сытую Одессу, вдруг рванул в Москву. До покушения на Ленина оставалось 48 часов. В Киеве Тарскому пришлось задержаться из-за каких-то проволочек в российском генеральном консульстве в Украине. Так до Москвы он добрался лишь после 17 сентября и сразу попал на прием к Я.М.Свердлову. Так ли уж просто было попасть на прием к самому председателю ВЦИК, к главе государства? Дальше – больше.
Сразу последовало назначение Тарского комиссаром Центрального управления военных сообщений и вступление в РКП(б) без кандидатского стажа. Любопытно, за какие ж это заслуги такие милости? Пережив все невзгоды и репрессии, Гарский благополучно дожил до 1956 г. А Фанни Каплан?
Фанни Каплан – покушение на Ленина
1918 год, 30 августа – Ленин должен был выступать на нескольких митингах. Последним был митинг на заводе Михельсона в Замоскворецком районе. Накануне в Петрограде произошло убийство председателя петроградской ЧК Урицкого. Убийцу, кстати, не смогли задержать. Родственники Ленина очень не хотели, чтобы он ехал в тот день выступать, тем более почему-то без охраны. Но он все равно поехал.
На заводе Ленин был уже поздно вечером, говорил почти час. А около 23 часов, когда он уже был на выходе, прозвучали три выстрела. Одна из пуль попала под левую лопатку. Ленин упал на землю лицом вниз. Никто еще толком не успел осознать, что случилось, но абсолютно достоверно известно, что минут за 20 до произошедшего (!) председатель ВЦИК Свердлов подписал постановление «Всем советам рабочих, крестьянских и красногвардейских депутатов, всем армиям, всем, всем, всем»:
«Несколько часов тому назад совершено злодейское покушение на тов. Ленина… Мы не сомневаемся в том, что и здесь будут найдены следы эсеров, следы наймитов англичан и французов». В этом постановлении поражают и время, и прямое указание на виновников. А ведь Каплан еще не была арестована и никаких допросов еще не проводили!
Однако вернемся к заводу Михельсона. После выстрелов люди в панике стали разбегаться в разные стороны. Шофер Ленина Гиль бросился к нему. Дальше процитируем самого Гиля: «…Я увидал сбоку, с левой стороны от него, на расстоянии не больше трех шагов, протянувшуюся из-за нескольких человек женскую руку с браунингом, и были произведены три выстрела, после которых я кинулся в ту сторону, откуда стреляли. Стрелявшая женщина бросила мне под ноги револьвер и скрылась в толпе… При мне револьвер никто не поднимал… Поправляюсь: после первого выстрела я увидал женскую руку с браунингом».
Следует сказать, что, потому как все происходило ночью, ни один из допрошенных свидетелей человека, который , в лицо не видел. Кроме того в показаниях фигурируют два орудия покушения – браунинг и наган. И в конце концов, если Каплан, как после утверждали, стояла слева, то ранить подходившего к подножке машины Ленина в спину она никак не могла. И тем не менее, из многих бежавших по улице, уже далеко от завода, комиссар С.Н.Батулин задержал именно ее.
Следственной комиссии он показал: «На Серпуховке… позади себя около дерева я увидал с портфелем и зонтиком в руках женщину, которая своим странным видом остановила мое внимание. У нее был вид человека, который спасается от преследования, запуганный и затравленный… Я, обыскав ее карманы и взяв ее портфель и зонтик, предложил ей пойти со мной… На Серпуховке кто-то из толпы в этой женщине узнал человека, стрелявшего в тов. Ленина». Итак, достаточно одного испуганного вида (ночью да сослепу), достаточно, чтобы кто-то (неизвестно кто) узнал… Но ведь ни слова не сказано об оружии!
В 23 ч 30 мин в Замоскворецком военном комиссариате начался первый допрос Фанни Каплан. Протокол она подписать отказалась, однако заявила: «Я сегодня стреляла в Ленина. Я стреляла по собственному убеждению». Имеются данные, что на этом допросе присутствовал Свердлов, задавший ей несколько вопросов: «Кто поручил вам совершить это неслыханное злодеяние? Вы эсерка? Агент мирового империализма?»
Во время этого допроса Каплан не признала, что является членом партии эсеров, но ведь обвинение против этой партии уже выдвинули! Тут-то все понятно. Большевикам вообще никакие другие партии в стране не были нужны, а тем более имеющая боевое прошлое и выступающая с критикой их политики.
На следующих допросах Фанни заявила, что решение о покушении на Ленина она приняла еще в феврале 1918 г. в Симферополе, что она отрицательно относится к захвату большевиками власти, стоит за созыв Учредительного собрания (разогнанного большевиками), считает Ленина предателем революции, убеждена, что его действия «удаляют идею социализма на десятки лет». Но все это лишь слова, а вот с доказательствами оказалось туговато.
Выяснилось, что подробностей покушения она не знает: «Сколько раз я выстрелила – не помню… Из какого револьвера я стреляла, не скажу», – и, вообще, ее задержали «у входа на митинг». У входа, а не у выхода – митинг же к тому времени закончился. Да и как же быть с показаниями Батулина и других свидетелей? И как вообще эта полуслепая женщина в такое время суток смогла так точно выстрелить? Где и когда она этому успела научиться? Следствие на эти несуразности внимания не обращало – сама ведь призналась. Но как быть с орудием преступления? При обыске у Каплан не обнаружили ни револьвера, ни браунинга. Их обнаружат позднее и совсем не у нее.
1 сентября заместитель председателя ВЧК Я.X.Петерс сообщил в «Известиях ВЦИК», что арестованная – эсерка и что в покушении участвовала группа лиц. На протяжении 4-х дней было допрошено более 40 свидетелей. Некоторые из них утверждали, что стрелял мужчина. Саму же Фанни Каплан перестали допрашивать еще 31 августа.
Теперь об оружии. 2 сентября рабочий А.В.Кузнецов принес в ВЧК обнаруженный им «тот» револьвер. В нем не хватало трех патронов… Спустя год в ВЧК поступил донос на Зинаиду Легонькую, кстати, сотрудницу ВЧК, что якобы именно она выстрелила в Ленина. В действительности, Легонькая после покушения была возле завода Михельсона и потом сопровождала на Лубянку раненую женщину. Она же принимала участие в обыске Каплан. Но ведь оружия тогда не нашли!
А теперь после обыска на квартире Легонькой нашли. Объяснение, которое она дала, довольно-таки дикое для сотрудницы ВЧК. Легонькая утверждала, что нашла браунинг в портфеле Каплан и решила оставить себе на память как сувенир. Трудно себе представить, что должны были с ней тогда сделать за это. На самом деле трудно: ее… отпустили.
После первых допросов на Фанни Каплан перестали смотреть как на организатора покушения. Это вытекало из содержания вопросов, которые ей задавались. Но ее упрямо выставляли террористкой-одиночкой. Вполне вероятно, что она не стреляла, но также возможно, что она в действительности принимала участие в этом деле. Только роль ее иная.
Скорей всего, Каплан должна была отслеживать перемещения Ленина в тот день, чтобы знать наверняка, будет ли выступать он на митинге, и передать сообщение исполнителям. По ее собственным показаниям, она приехала «на митинг часов в восемь». Именно тогда многочисленные свидетели и видели эту странную, а потому легко запоминающуюся женщину. Но кто же являлся организатором теракта? Следствие, столь короткое, на этот вопрос ответа не дало, зато начались какие-то странности.
31 августа арестовали и расстреляли заместителя командира отряда ВЧК А.Протопопова. Тем же днем был проведен последний допрос Каплан на Лубянке. На другой день комендант Кремля П.Д.Мальков перевез ее с Лубянки в Кремль. Тут-то и начались новые вопросы. За что расстреляли Протопопова, кстати, бывшего эсера? Кто отдал приказ перевести Каплан из ВЧК – неужели там подвалы были ненадежные? И здесь ниточки снова сходятся к Свердлову.
Приказание коменданту Кремля мог давать лишь хозяин Кремля. А им был Свердлов. Власть его тогда была огромной и в государстве, и в партии: председатель ВЦИК, председатель Политбюро и ЦК РКП(б), секретарь ЦК РКП(б). Теперь же, после ранения Ленина, он по очереди с А.И.Рыковым председательствовал в Совнаркоме. Да это же почти абсолютная власть. Нужен ли был ему Ленин?
«Вот, Владимир Дмитриевич, – как-то заявил он В.Бонч-Бруевичу, – и без Владимира Ильича справляемся». Все это Якову Михайловичу еще аукнется. В скором времени после выздоровления Ленина и их беседы с глазу на глаз Свердлов неожиданно умрет – якобы от «испанки». Не нужно идеализировать отношения, сложившиеся в верхушке большевистской партии, показанные в фильмах и литературе. Дорвавшись до власти, «пламенные революционеры» вели себя, как пауки в банке.
Об этом может свидетельствовать вся история коммунистического режима. Только Фанни Каплан легче от этого не стало. 3 сентября 1918 года (какая спешка!) тот же комендант Мальков получил приказ о ее расстреле. Мальков никакого отношения не имел к расстрельным делам. Он по должности своей не мог и не имел права этого делать. Но сделал. Труп вроде бы сожгли в бочке. Это впоследствии породило разные легенды, среди которых – что расстрелянная женщина вовсе не Каплан; ее тайно помиловали и в 1930-е годы видели в разных местах.
На следующий день «Известия ВЦИК» сообщили, что «по постановлению ВЧК расстреляна стрелявшая в тов. Ленина правая эсерка Фанни Ройдман (она же Каплан)». Да, по постановлению, а не по приговору суда, расстреливали почему-то не чекисты. Сидевшая в это время в московской тюрьме Мария Спиридонова, узнав о казни, написала Ленину: «Как это было возможно для вас, как не пришло вам в голову, Владимир Ильич, с вашей большой интеллигентностью и вашей личной беспристрастностью, не дать помилования Доре Каплан? Каким неоценимым могло быть милосердие в это время безумия и бешенства, когда не слышно ничего, кроме скрежета зубов».
Но с расстрелом Каплан дело не забыли. 1922 год – был инсценирован открытый судебный процесс над партией эсеров, на котором выяснилось, что покушение на Ленина готовили внедренные в партию эсеров сотрудники ВЧК Г.И.Семенов-Васильев и Л.В.Коноплева. Последняя дала показания о подготовке ЦК партии эсеров террористических актов против Володарского, Урицкого, Троцкого, Зиновьева и Ленина. Этим она подписала смертный приговор руководству партии.
Но тогда выходит, что организацией покушения на Ленина занималась ВЧК, а Каплан работала под руководством чекистов. Что же произошло с Семеновым и Коноплевой по окончании процесса? Да ничего, кроме продвижения по службе. Они еще дадут компрометирующие данные на Н.И.Бухарина – его ведь в 1937 г. также обвинили в организации покушения на Ленина, и он, кстати, не особенно от этого отказывался, – и будут расстреляны в том же 1937 году.
В середине 1990-х годов была предпринята попытка пересмотреть дело Каплан. Однако, как и в 1918 г., все спустили на тормозах. Так что еще, видимо, долго будет считаться Фанни Каплан «фиалкой террора» – она стреляла в сердце революции.
22.02.2015 1 18111
30 августа 1918 года было совершено покушение на Владимира Ильича Ленина, которого, согласно официальной версии, пыталась застрелить эсерка Фанни Каплан . Однако в деле присутствуют многочисленные нестыковки, по сей день оставляющие вопрос о причастности Каплан к преступлению открытым.
Имя Фанни Каплан в советские времена ассоциировалось чуть ли не с вселенским злом, ведь она подняла руку на вождя мирового пролетариата, чей авторитет был огромным. Тем не менее она навсегда останется в числе «ленинских женщин» наряду с Надеждой Крупской и Инессой Арманд. Некоторые исследователи считают, что преступление ее не носило политической подоплеки, а было местью отвергнутой женщины. Так кто же такая на самом деле Фанни Каплан и почему она стреляла в Ленина?
НАЧАЛО ПУТИ
Фейга Хаимовна Ройтблат (настоящее имя Фанни) родилась 10 февраля 1890 года в Волынской губернии на Украине в семье учителя еврейской религиозной начальной школы. Характер имела вольнолюбивый, конфликтный. В семье, которая перебивалась с копейки на копейку, кроме Фанни, было еще семеро детей.
В ту пору в России антисемитизм цвел пышным цветом, поэтому нет ничего удивительного, что Фейгу потянуло к анархистам. В их рядах ее и застала первая русская революция. Девушка получила партийную кличку Дора и с головой ушла в революционную борьбу. Молодость — пора любви, и никакая политическая ситуация не может помешать этому чувству.
Избранником Фанни стал соратник по борьбе Виктор Гарский, он же Яков Шмидман. Есть мнение, что Гарскому удалось сколотить приличный капитал на заказных убийствах, то есть по сути он был грабителем и душегубом, прикрывавшим свои преступления благородными революционными идеалами.
Общие интересы подогревали в девушке вспыхнувшее чувство. Вместе с Тарским они готовили в декабре 1906 года покушение на киевского генерал-губернатора Сухомлинова, закончившееся провалом. Это был первый террористический опыт Каплан. Во время взрыва в киевской гостинице «Купеческая» Фанни была тяжело ранена и попала в руки жандармов, а возлюбленный, бросив ее на месте преступления, скрылся. Однако, несмотря на это, Каплан взяла вину за содеянное на себя.
ПОЖИЗНЕННАЯ КАТОРГА
Царские власти в ту пору всячески подавляли революционные проявления. И 16-летняя Фанни Каплан была приговорена к смертной казни, но ей сделали скидку на возраст, заменив наказание бессрочной каторгой. Даже под угрозой такого страшного приговора Фанни не выдала властям ни Тарского, ни других соратников. Так, девушка, ничего не успевшая повидать в жизни, оказалась на самой страшной в России Акатуйской каторге.
Тяжелое ранение и каторжный труд подорвали ее здоровье, в 1909 году Фанни ослепла настолько, что ей нужны были книжки со шрифтом Брайля. С этим трудно было смириться, и она совершила попытку суицида, правда неудачную. Зато в связи с потерей зрения ей дали некоторое послабление в работе, и только спустя три года зрение к ней частично вернулось.
На каторге мысли о политике не оставляли Фанни, тем более что там вместе с ней находилось много политзаключенных. Под влиянием Марии Спиридоновой, которая в 1918 году поднимет мятеж левых эсеров против большевиков, Каплан стала считать себя не анархисткой, а эсером.
Февральская революция принесла ей и многим другим политзаключенным долгожданную свободу. Но лучшая часть жизни: с 16 до 27 лет для Фанни уже прошла, да и выглядела она после выпавших испытаний глубокой старухой, почти слепой и наполовину глухой.
ВСТРЕЧА В КРЫМУ
В 1911 году семья Каплан перебралась в Америку, возможно, поэтому те, с кем Фанни прошла каторгу, стали для нее такими близкими людьми, заменив родню.
В 1917 году она для поправки здоровья получила путевку в Евпаторию, где был организован дом отдыха для бывших каторжан. Климат Крыма благотворно сказался на Фанни, и именно там произошла ее встреча с Дмитрием Ульяновым — младшим братом Ленина, занимавшим пост народного комиссара здравоохранения и соцобеспечения в правительстве Крымской Советской Республики. Дом каторжан находился в его ведении.
Говорят, что Дмитрий имел две страсти: вино и женщины — и даже на заседания правительства являлся в нетрезвом виде. Изможденная каторгой, но окруженная революционным ореолом, молодая женщина привлекла внимание министра.
Была ли у них любовная связь, сказать трудно: сведения современников расходятся в этом вопросе.
Тем не менее благодаря Ульянову-младшему Фанни получила направление в харьковскую глазную клинику, где ей сделали операцию и частично восстановили зрение. Парадоксально, но получается, что Каплан смогла стрелять в старшего брата благодаря младшему. Неизвестно, почему Фанни рассталась с Дмитрием, и уже через месяц прогремел тот самый выстрел. Вполне возможно, это была месть брошенной женщины.
В Крыму Фанни Каплан получила место заведующей курсами по подготовке работников волостных земств. Разумеется, это совсем не то, о чем мечтала молодая эсерка. Она все надеялась на созыв Учредительного собрания с эсерским большинством, но революция 1917 года разрушила все ее надежды. Для партии эсеров терроризм был привычным методом борьбы, а для бывшей каторжанки, которой было нечего терять, риск — обычное дело.
Если на заре своей революционной карьеры она не убила генерал-губернатора, то почему не восполнить это упущение, убив Ленина. Не исключено, что эсеры заранее спланировали встречу молодых людей, чтобы спровоцировать женщину на месть. А может быть, эти два события никак не связаны, ведь революционеры прекрасно умели отделять личное от долга.
ПРЕСТУПЛЕНИЕ ВЕКА
В ту пору охране первых лиц было далеко до современных представлений о безопасности. Достаточно вспомнить череду покушений, происходивших тогда: Александр II чуть не погиб от пули террориста Каракозова; гибель австрийского эрцгерцога Фердинанда; да и сам Ленин не раз подвергался опасности. В таких условиях, чтобы уничтожить известного политика, достаточно было только набраться решимости, а уж этого качества у Фанни было предостаточно, к тому же стрелять надо было с близкого расстояния.
В тот вечер Ленин должен был выступать на двух пятничных митингах на заводах: вначале в Басманном районе, на бывшей Хлебной бирже, а потом в Замоскворечье, на заводе Михельсона. Даже то, что 30 августа утром в Петрограде был убит Урицкий, не послужило поводом для отмены планов вождя. После выступления перед рабочими завода Михельсона Ленин в окружении людей двинулся к выходу.
Он уже почти сел в автомобиль, но тут к нему с вопросом обратилась какая-то работница, и пока Ленин вел с ней разговор, Каплан подошла к нему очень близко и три раза выстрелила. Две пули попали в шею и в руку вождя, а третья ранила его собеседницу.
Однако сведения, дошедшие до нас, весьма противоречиво иллюстрируют события того дня: инсценировка, заговор, второй стрелок и т. д. Тем более что главное действующее лицо — Каплан признала свою вину и снова не выдала на допросе сообщников, объясняя свои действия тем, что Ленин предал идеалы революции и его надо было убрать как препятствие для наступления социализма.
Многие годы официальная версия покушения на В. И. Ленина не вызывала никаких сомнений у советских людей. Все считали, что преступление было организовано эсерами, а исполнительницей являлась фанатичная Фанни Каплан, которая стала одной из самых знаменитых женщин Страны Советов.
СКОРАЯ РАСПРАВА
Следствие было возмутительно коротким, всего три дня, что позволяет предположить, будто Фанни знала слишком много и ее поторопились убрать. Причиной могло быть и то, что большевики, разъяренные двумя терактами: убийством Урицкого и покушением на Ленина, — объявили начало красного террора. А во время террора, как известно, с виновными не церемонятся. 3 сентября 1918 года Свердлов отдал устный приказ о расстреле Каплан.
По официальной версии, Фанни Каплан расстрелял матрос Балтийского флота, комендант Московского Кремля Павел Мальков. Труп женщины сожгли в железной бочке, предварительно облив бензином. Все это сделали тайно — прямо под окнами председателя Совнаркома Ленина, в Александровском саду, под шум машин с заведенными моторами. О казни знали лишь несколько человек. Невольным свидетелем стал поэт Демьян Бедный.
На сегодняшний день Генеральная прокуратура установила, что в Ленина стреляла именно Каплан. Известный прокурор-криминалист В. Соловьев рассказывает: «Мы подняли протоколы допроса, оформленные в августе 1918 года. Главным же предметом изучения стал браунинг, который несколько десятилетий демонстрировался на одном из стендов музея Ленина, а затем хранился в его фондах. Оружие оказалось в прекрасном состоянии. И тогда его решили испытать. Баллистическую экспертизу проводили в одном из подвалов Лефортовской тюрьмы. Микроскопическому анализу подверглись патроны и гильзы.
Тщательно исследовали и единственную пулю. Она несколько лет находилась в теле Ленина. Ее вынули лишь после его смерти. Такого подробного и обстоятельного обследования еще никогда не осуществлялось. В результате специалисты пришли к определенному выводу: покушение на Ильича произведено из этого браунинга. Таким образом, в августе 1918 года в Ульянова-Ленина стреляла именно Фанни Каплан».
Но интересно и другое мнение, которое озвучила известная писательница Полина Дашкова на основании изучения архивных документов: «Кстати, а почему было бы сразу же не удалить эти пули? Версия о том, что они были отравлены, возникла лишь в 1922 году, когда начался известный процесс над право-эсерами. Вызвали эксперта и спросили: «Можно ли пулю пропитать ядом кураре?»
На что эксперт ответил: «А как ее пропитать, она же свинцовая!» Можно ли ложку пропитать чаем? Допустим, пулю надрезали и влепили туда кусочек воска, перемешанный с ядом кураре, но не просчитали, что пуля нагревается, а при высоких температурах яд разрушается.
Так вот: он не разрушается! От отравленных пуль он бы умер мгновенно! Спустя четыре года одну пулю будто бы решили-таки удалить, хотя, если они там закапсулировались и не мешают здоровью, зачем их доставать вдруг? Но на процессе нужно было предъявить хоть какое-нибудь вещественное доказательство. Зачем было выписывать немецкого доктора Борхарда и платить ему 220 тысяч марок за пустячную операцию, на которой доктор Розанов — один из лучших хирургов страны — был всего лишь ассистентом?
Странно и то, что удалять решили именно ту пулю, что сидела в шее. Логичнее было бы удалить тогда и вторую, которая в плече, там все намного проще: меньше сосудов и артерий — но этого делать не стали. Я думаю, никаких пуль там вообще не было».
А БЫЛИ ЛИ ВЫСТРЕЛЫ?
Многие годы официальная версия покушения на В. И. Ленина не вызывала никаких сомнений у советских людей. Все считали, что преступление было организовано эсерами, а исполнительницей являлась фанатичная Фанни Каплан, которая стала одной из самых знаменитых женщин Страны Советов — любой первоклассник знал, что «это та тетя, которая дедушку Ленина убила». Но с начала 90-х годов XX века в печати стали появляться публикации, опровергающие эту версию.
В деле сохранились показания военного комиссара С. Н. Батурина: «Я услышал три резких сухих звука, которые я принял не за револьверные выстрелы, а за обыкновенные моторные звуки. А вслед за этими звуками я увидел толпу народа, до этого спокойно стоявшую у автомобиля, разбегавшуюся в разные стороны, и увидел позади кареты автомобиля тов. Ленина, неподвижно лежавшего лицом к земле. Человека, стрелявшего в тов. Ленина, я не видел».
Но 5 сентября, то есть через 6 дней после покушения, Батурин меняет показания и утверждает, что он догнал и задержал Каплан. А кто-то видел по-другому: она стояла, прижавшись к дереву, наблюдая, как из ворот завода Михельсона бегут кричащие люди, как мечутся матросы и мальчишки кричат: «Хватай!» У нее в руках зонтик и портфель, ноги в кровь стерты неудобными ботинками. Днем Каплан заходила в комиссариат и там попросила бумажку — подложить вместо стельки, гвозди так искололи пятки. Она подслеповато щурится, вглядываясь в темноту. И тут кто-то кричит: «Да это же она! Она стреляла!»
Следующим спорным моментом является главная улика преступления — оружие. Чекистка 3. Легонькая вспоминала, что при обыске у женщины ничего не нашли: «Во время обыска я стояла с револьвером наготове. Наблюдала за движениями рук Каплан. В сумочке нашли записную книжку с вырванными листами, восемь головных шпилек, папиросы».
Но спустя год Легонькая тоже меняет показания и утверждает, что у Каплан нашли семизарядный браунинг, который чекистка забрала (!) себе. А в деле есть сведения, что пистолет принес следователю рабочий завода Кузнецов через несколько дней после покушения. Кроме того, в браунинге осталось четыре патрона, а на месте преступления нашли четыре стреляные гильзы, а не три. Выходит, что могло быть два стрелка.
Очень странным кажется то, что Свердлов сразу же после покушения подписал документ «О злодейском покушении на тов. Ленина», в котором утверждалось, что это дело рук правых эсеров. И это еще за час до того, как Каплан была допрошена. На другой день он вообще приказал прекратить расследование, перевести террористку в Кремль, удалить ее от чекистов и расстрелять. Кроме того, с решением Свердлова следователя, ведущего это дело, ознакомили задним числом, уже после казни преступницы, 7 сентября.
Когда Фанни Каплан отбывала каторгу, ей было всего 16 лет и она была влюблена в Тарского. Когда через пару лет Тарский все-таки попался на каком-то ограблении, он вдруг написал заявление на имя генерального прокурора о том, что во взрыве бомбы девица Каплан не виновата. Но эта бумага пошла по инстанциям и затерялась. Да и сложно представить себе, что человек, которому сделали в то время операцию на глазах, прозрел так, что смог выстрелить в темноте и попасть в цель. К тому же разве могла она научиться стрелять, находясь десять лет на каторге?
С медицинскими документами спорить невозможно. Согласно им, пуля вошла под левую лопатку Ленина и, пройдя наискосок, застряла над правой ключицей, при этом не повредив никаких органов. Получается, что пуля шла по странной траектории — зигзагом, иначе она обязательно должна была задеть либо сердце, либо легкие или, наконец, важные артерии и сосуды.
Если бы это случилось, Владимир Ильич вряд ли мог бы добраться самостоятельно до кровати. Что касается второй пули — там все проще: она раздробила плечевую кость и застряла под кожей. Пулевые ранения опасны сепсисом. Антибиотиков тогда не было, но у Ленина ни разу даже не поднялась температура! Современные врачи считают, что, согласно этим документам, человек уже десять раз мог бы умереть.
КОМУ ЭТО ВЫГОДНО?
Прежде всего сделать Каплан виновной было выгодно Ленину и его сподвижникам. Ведь это вполне оправдывало последующий красный террор и болезнь вождя. В пользу этого предположения говорит то, как Ленин реагировал на события: он не интересовался следствием, что кажется довольно странным при его пунктуальности и въедливости. Мало того, по свидетельствам очевидцев, как только в его присутствии заходил разговор о Каплан, он мрачнел и замыкался в себе, а Крупская плакала.
Некоторые историки считают, что в смерти Ленина были заинтересованы как минимум трое: Свердлов, Троцкий и Дзержинский. Но эти люди вряд ли стали бы использовать в качестве орудия подслеповатую эсерку, они нашли бы более действенный способ. Впрочем, кто знает, как оно было на самом деле. Возможно, по стечению обстоятельств нанесенные Каплан раны не оказались смертельными.
Они даже не вывели Ленина надолго из строя, и он, похоже, прекрасно понял, что его сподвижники едва не осуществили против него заговор. Во всяком случае, уже 8 октября в состав Реввоенсовета, в котором Троцкий хотел собрать своих приверженцев, было введено семь новых членов — противников Троцкого, включая И. В. Сталина.
Если говорить о версии инсценировки покушения, то здесь надо было подстрелить так, чтобы не задеть жизненно важные органы, а это намного сложнее сделать в темноте, чем убить. Сейчас, когда нам известно о таком количестве несоответствий, можно предположить, что
Каплан просто подставили или использовали втемную.
ПОМИЛОВАНИЕ?
В недрах ГУЛАГа в 1930-1940 годы ходили настойчивые слухи о том, что Фанни Каплан осталась жива и ее видели на Соловках, якобы она работала в тюремной канцелярии. В старом уголовном деле сохранился протокол допроса некоего В. А. Новикова, руководившего действиями Каплан. Спустя 20 лет Новиков утверждал, что встретил Фанни на прогулке в одной из пересылочных тюрем Свердловской области.
НКВД начал широкомасштабную проверку, но следов Каплан обнаружено не было. Тем не менее слухи о том, что Фанни Каплан дожила до глубокой старости, гуляют по сей день. Если она каким-то чудом действительно избежала казни и сожжения, то отменить ее убийство мог своим тайным распоряжением только один человек — Владимир Ленин.
Впрочем, трудно представить, что еврейка-эсерка, стрелявшая в вождя мирового пролетариата, не была казнена большевиками. Единственное, что до сих пор не удалось установить, это судьбу останков Каплан.
Галина МИННИКОВА
