ТЕНДЕНЦИИ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ В КОНЦЕ X-XV в. Общее для конца X-XV в., то есть для второй и третьей эпох, отчасти обусловлено ходом дальнейшего развития, а также спецификой восточнояванских аграрных отношений.Надо отметить, что большинство описываемых далее

Предисловие

Хронология, особенности источников, краткий историографический экскурс. Общая характеристика эпохи

История Новейшего времени является, пожалуй, наиболее динамично развивающейся сферой в рамках исторической науки. Во-первых, она напрямую граничит с сегодняшним днем и постоянно расширяется за счет только что произошедших событий. То, что произошло утром, к вечеру уже становится историей. Во-вторых, непрерывно пополняется база источников - открываются архивы, становятся доступными все новые документы. Это позволяет постоянно дополнять, уточнять, а порой и пересматривать сложившиеся представления о тех или иных событиях и процессах. В-третьих, именно недавнее прошлое представляется наиболее актуальным в свете событий сегодняшнего дня. В отношении новейшей истории в значительной степени справедливо знаменитое высказывание об истории как "политике, опрокинутой в прошлое". К сожалению, нередко это ведет к тому, что историческая истина искажается в угоду современным интересам.

Именно поэтому написание учебника по истории Новейшего времени представляется весьма сложной задачей. Для этого необходимо не только прекрасное знание своего предмета, но и умение сохранять беспристрастность, давать взвешенные оценки происходившего, представлять различные точки зрения. Именно такие цели ставили перед собой авторы данного учебника.

В качестве отправной точки истории Новейшего времени выбран 1918 год. Первая мировая война, которая, по мнению большинства современных историков, стала границей между "долгим XIX веком" и "коротким XX веком", является при этом естественной точкой отсчета. Вторым важным водоразделом оказывается Вторая мировая война, разделившая XX век на "довоенный" и "послевоенный" периоды. Разумеется, это разделение затрагивает в первую очередь политическую историю и в наибольшей степени подходит для основных стран - участниц Второй мировой войны. Тем не менее, масштаб изменений, вызванных этим глобальным вооруженным конфликтом, позволяет говорить о нем как об одном из ключевых рубежей в рамках всемирной истории.

Завершением "короткого XX века" стали преобразования конца 1980-х гг., положившие конец существованию так называемого "социалистического лагеря" и биполярной системы международных отношений. Они также повлекли за собой серьезные изменения не только в политической, но и в других сферах, открыв новую главу всемирной истории, которая продолжается по сегодняшний день.

МИР В ПРЕДДВЕРИИ НОВЕЙШЕГО ВРЕМЕНИ

Особенности политического развития стран мира

Ключевой особенностью политического развития стран мира на рубеже XIX-XX вв. являлось развитие демократических институтов. Несмотря на то. что большинство великих держав того времени оставались монархиями, участие широких слоев населения в управлении государством непрерывно росло.

Для этого существовало несколько причин. Промышленная революция XIX в. привела к существенному снижению доли сельского населения и росту числа городских жителей. Промышленные рабочие становились основной социальной группой. Распространялась всеобщая грамотность. В связи с развитием экономики росло значение и буржуазных слоев - основных носителей идей либерализма, требовавших участия в принятии политических решений. Либерализм и социализм стали к концу XIX в. наиболее влиятельными течениями политической мысли.

В связи с этим к концу XIX в. практически во всех европейских государствах существовали конституции и выборные парламенты. В Великобритании, где парламентская система имела наиболее долгую историю, в 1884 г. было существенно расширено избирательное право - теперь правом голоса на выборах в нижнюю палату парламента (Палату общин) обладало практически все взрослое мужское население страны. В 1911 г. полномочия верхней палаты (Палаты лордов) были радикально сокращены, она практически утратила право вето. Монарх обладал скорее символическими полномочиями - "царствовал, но не правил". Глава правительства - премьер-министр - избирался Палатой общин. Несмотря на формальное отсутствие конституции, ее успешно заменяла система законодательных актов.

Во Франции после поражения в войне с Пруссией и ее союзниками (1870-1871 гг.) возник режим так называемой Третьей республики. Его особенностью была достаточно сильная позиция президента, который избирался совместно обеими палатами французского парламента (Национального собрания): Палатой депутатов и Сенатом. В 1875 г. была принята конституция, носившая достаточно консервативный характер. Республиканские институты постепенно завоевали симпатии большинства населения, и к началу XX в. режим Третьей республики не только упрочился, но и стал развиваться в сторону большей демократизации.

Немецкие государства в 1871 г. были объединены в рамках Германской империи. Это была конституционная монархия, построенная на основе федеративного принципа (как союз отдельных земель). Однопалатный парламент (рейхстаг) избирался на основе всеобщего (для мужчин) избирательно права. Традиционные элиты, впрочем, смогли сохранить свои позиции: парламент не оказывай никакого влияния на формирование правительства, а коллегия представителей отдельных земель - бундесрат - ограничивала возможности рейхстага в законодательной сфере.

Конституционными монархиями в начале XX в. являлись также Австро- Венгрия и Италия. Позднее других великих держав Европы на путь демократизации вступила Российская империя. Только после революции 1905-1907 гг. в стране были созданы парламентские институты, пусть и не обладавшие большим влиянием.

В Западном полушарии, в отличие от Европы, однозначно доминировали республики. В Соединенных Штатах Америки во второй половине XIX в. сложилась фактически двухпартийная система. Республиканцы и демократы конкурировали между собой на президентских выборах и выборах в Конгресс. После гражданской войны 1861 - 1865 гг. в США было отменено рабство. Тем не менее, расовая сегрегация во многих штатах продолжала существовать. Республики Латинской Америки отличались от США гораздо большей политической нестабильностью; на смену демократическим режимам здесь часто приходили военные диктаторы.

Даже в азиатских государствах, наиболее приверженных традиционным политическим моделям, происходили серьезные изменения. В Японии в 1868 г. произошла так называемая "реставрация Мейдзи", положившая конец существовавшему почти три века режиму сегуната и вернувшая всю полноту власти императору. После этого страна стремительно двинулась по пути вестернизации - проводились масштабные реформы в различных областях, позволявшие Японии сохранить самостоятельность и модернизировать свою экономику и общество. Япония стала примером успешной модернизации по европейскому образцу.

Менее успешно действовали правящие круги других азиатских стран. В 1908 г. в Османской империи произошла Младотурецкая революция, лидеры которой после прихода к власти ввели конституцию и начали реализацию программы модернизации страны. В Китае в 1911 г. в результате Сииьхайской революции была свергнута империя Цин и провозглашена республика. Однако ни Османская империя, ни Китай, ни другие азиатские государства не смогли осуществить действительно успешную модернизацию по примеру Японии.

Характерным признаком политической жизни европейских стран стал подъем рабочего и социалистического движения в последней трети XIX в. Если в середине столетия основная борьба развернулась между либеральными и консервативными политическими силами, то на рубеже веков социалистические партии стали могущественной третьей силой. Так, в Германии единая Социалистическая рабочая партия была образована в 1875 г. В 1912 г. на последних перед Первой мировой войной выборах в рейхстаг она получила 35% голосов избирателей, намного опередив всех своих конкурентов. В Великобритании в 1900 г. была основана Лейбористская партия, уже спустя шесть лет добившаяся значительного представительства в Палате общин. К началу Первой мировой войны лейбористы заметно усилили свои позиции, превратив существовавшую двухпартийную систему (консерваторы и либералы) в трехпартийную. Успех сопутствовал левым силам и в других европейских странах.

Усиление социалистических и рабочих партий вызывало тревогу правящей элиты. Предпринимались различные меры для того, чтобы остановить этот процесс. В частности, в Германской империи с 1878 по 1890 г. действовал "Исключительный закон против социал-демократии", затруднявший политическую деятельность левых сил. Одновременно начиная с 1880-х гг. создавалась система социальной защиты населения, которая была задумана в качестве средства лишить социалистические идеи их привлекательности. Эффект от этих мер оказался достаточно скромным. Однако европейская социал-демократия на рубеже веков претерпела значительную внутреннюю трансформацию. Призывы к революции и построению государства трудящихся уступили место реформизму, ставке на постепенные, эволюционные преобразования.

Важную роль в политической жизни европейских государств начала XX в. играл национализм. Принимавший порой достаточно радикальные, агрессивные черты, он получал все большее распространение в самых различных слоях общества. В великих державах национализм принимал форму шовинизма, идеи превосходства своей страны на мировой арене. У народов, нс имевших собственной государственности (в первую очередь на востоке Европы) национализм проявлялся в форме идеи независимости и национального самоопределения. Такой национализм представлял большую опасность для многонациональных империй (Австро- Венгрии, России, Турции).

Три волны демократизации в мире. Противоборство двух моделей общественного развития - либерально-демократической и авторитарно-тоталитарной - было и остается определяющим в период Новейшей истории. Борьба между ними составляет главное содержание исторического процесса. Выделяют три волны демократизации.

Первая волна затронула период рубежа веков и начало ХХ в., когда развалились империи и в результате революций и реформ были введены всеобщее избирательное право и полномочные парламенты в целом ряде государств.

Волна отката. В 1920-1945 гг. в большой группе стран верх взяли тоталитарные и авторитарные режимы. Это фашизм в Италии, нацизм в Германии, военная диктатура в Японии, тоталитарный социализм в СССР. Профашистские авторитарные режимы и диктатуры были установлены в большинстве стран Европы, Латинской Америки и Азии.

Вторая волна демократизации в мире (с 1945-го по начало 1960-х гг.) была связана с победой во Второй мировой войне над фашизмом, с разгромом Германии, Японии и их союзников, а также с освобождением от колониализма десятков стран.

Волна отката. Затем с конца 1950-х и до конца 1980-х гг. общее число либеральных демократий уменьшилось. Трудности модернизации, нерешенность многих внутренних проблем в странах, недавно освободившихся от колониализма, привели к установлению в них авторитарных режимов и военных диктатур. Большую роль в этом сыграло противостояние СССР и США как двух сверхдержав с противоположными общественными системами: капитализмом и социализмом. США поддерживали не только демократические государства, но перевороты и военные диктатуры в тех странах, которые развивали рыночную экономику и боролись с коммунистами. СССР в свою очередь всеми методами, включая военные, стремился расширить список социалистических стран, способствуя установлению в них авторитарных и тоталитарных режимов.

Третья волна демократизации наметилась с 1974 г.

Эта волна включает несколько потоков. С политической карты Западной Европы исчезли последние авторитарные режимы и военные диктатуры: в Португалии (1974), Греции (1974), Испании (1975).

Затем последовала демократизация в Латинской Америке: к концу ХХ в. этот континент впервые стал развиваться без военных диктатур. На путь демократии встали: Чили (1982-1990), Боливия (1982), Аргентина (1983), Гватемала (1986), Бразилия (1988), Никарагуа (1990), Колумбия (1991), Уругвай (1985-1997) и др. В Мексике, в которой на протяжении длительного времени не было диктатур, в 2000 г. впервые победила оппозиция, прервав полувековой период монопольного нахождения у власти одной партии.

Одновременно проходила демократизация авторитарных режимов в странах Азии. Свободными демократическими странами стали Тайвань - с 1996 г., Южная Корея - с 1992 г. и др. Наконец, в Африке перестал существовать режим апартеида. Южно-Африканская Республика (первые свободные выборы в 1994 г.) и ряд африканских стран вошли в число демократических государств (Ботсвана, Намибия, Мали и др.).

Но главный поток третьей волны демократизации в мире связан с крахом социализма как общественной системы в итоге революций 1989-1991 гг. Результатом этого стали распад СССР и Югославии, разъединение Чехословакии и объединение Германии. На политической карте появилось 28 стран, вставших на путь демократизации. Только часть из них стала по международным стандартам свободными демократическими странами. Другие считаются частично свободными и несвободными.

Всего в мире к 2005 г. из 192 стран мира (членов ООН) 89 считаются свободными, еще 54 страны - частично свободными. В этих двух группах стран проживает 63% населения планеты.

Почему тенденция к диктатуре все время существовала в ХХ в.? Авторитаризм, тоталитаризм, военная диктатура как режимы оказались востребованы в период индустриального общества, поскольку для его становления особенно важна роль государства. Одни страны использовали государство как инструмент регулирования в условиях демократии. Другие страны пошли по пути использования государства как инструмента насилия для решения своих проблем. Это были в основном страны «догоняющей модернизации».

Детонатором перемен были мировые войны. Их завершение рождало надежды на мир и справедливость. Третья волна демократизации объединила столь разнородные потоки, потому что она является составной частью общего процесса перехода к новой эпохе постиндустриального информационного общества. Этому типу общества соответствует демократия. В экономике, политике и социальной сфере двигателем развития становится уже не государственное вмешательство, а частная инициатива, индивидуальная творческая активность человека, утверждается новая роль добровольных и независимых от государства организаций граждан - структур гражданского общества.

Важное значение для развития государственного права в послевоенные десятилетия стало приобретать международное право, прежде всего принятые международные правовые акты о правах человека. Принципы, сформулированные во Всеобщей декларации прав человека (1948), принятой Генеральной Ассамблеей ООН, многие государства включили в конституции и национальные законодательства.

Особое значение для характеристики политического процесса имеют изменения типа развития, которые связаны с определением качественной направленности эволюции политических систем и потому предполагают ту или иную трактовку прогресса, определение целевых стратегий политических режимов, качественную идентификацию организации власти.

Как правило, в рамках стабильных политических процессов существует возможность применения моделей линейного развития. Иными словами, качественная идентификация политической системы основывается здесь на хорошо известных моделях – социализма, либерализма, консерватизма и др., обладающих строго разработанной системой критериев развитости. Например, с точки зрения марксистов, о развитости системы власти позволяют говорить политические изменения, свидетельствующие о господстве коллективных форм собственности, гегемонии рабочего класса и лидирующей роли коммунистической партии в политической системе. Преобладание идеологии прав человека, защищенность личности в отношениях с государством, контроль гражданского общества над государством, плюрализм, духовная свобода свидетельствуют о развитии системы, с точки зрения либералов. Консерваторы при определении развития делают упор на преобладании моральных стимулов политического поведения, обеспечении преемственности с предыдущими формами правления, сохранении базовых норм и принципов организации власти и т.д. Словом, применение такого рода критериев дает возможность одним говорить о предпочтительности, к примеру, демократии над тоталитаризмом, другим – социализма над капитализмом.

Благодаря использованию таких концептуальных моделей, обретение политической системой той или иной степени развитости может быть представлено в качестве относительного линейного процесса, который предполагает нарастание у нее определенных качеств за счет изменений, осуществляющихся по мере эволюции (или революционных, трансформаций) свойств строго определенного типа.

Однако в переходных обществах в условиях незавершенности политических процессов использование данных критериев не только затруднительно, но нередко противостоит самой идее развития. К примеру, институциализация демократических процедур отправления власти, расширение плюрализма могут вести в этих условиях к установлению деспотических форм правления, потере управляемости обществом и другим, явно негативным для организации власти последствиям.

В силу неприменимости в данном случае идеологически определенных критериев оценки развития в науке сложилось немало подходов, предлагающих собственные критерии для такой оценки. Например, сторонники «теории катастроф», усматривая причины политической кризисности и неустойчивости переходных систем в наличии определенных «архетипов» (некритически усваиваемых людьми ценностей, отношений к действительности), провоцирующих массовые протесты и ведущих к неравновесности положения политических сил, связывают развитие с поиском «архетипов-антагонистов», способных стимулировать обратные по направленности поведенческие реакции населения и власти.

Приверженцы идеи циклической (социокультурной, цивилизационной) динамики (Хемфри, Тоффлер, Пригожий), рассматривая переходные процессы в качестве необходимой составной части циклического чередования политических взлетов и падений, т.е. определенной фазы зарождения и упадка глобальных политических (социальных) сдвигов в истории общества, выдвинули иные критерии развитости. В соответствии с их воззрениями, различая длинные и короткие волны таких изменений, а также временные параметры их продолжения, необходимо вырабатывать соответствующие технологии приспособления к этим промежуточным этапам, искать «поворотные точки», способные усилить управление событиями и сократить время для наступления восходящей фазы развития.

Собственную версию трактовки развития в переходных условиях предложили Ф. Теннис, М. Вебер и Т. Парсонс, заложившие основы так называемой социологии развития. Сторонники этого направления рассматривали все модификации политических систем в рамках долговременного перехода от традиционного к современному обществу. При этом первое понималось по преимуществу как аграрное, основанное на простом воспроизводстве и отличающееся закрытой социальной структурой, низким индивидуальным статусом гражданина, жестким патронажем государственного правления. Современное же общество трактовалось ими как индустриальное (постиндустриальное), базирующееся на открытости социальной структуры и рациональной организации власти.

С этой точки зрения политическое развитие достигается в той мере, в какой политические структуры, нормы и институты способны к оперативному, гибкому реагированию на новые социальные, экономические и прочие проблемы, к восприятию общественного мнения. Иными словами, политическая система, формируя механизмы с устойчивой обратной связью, рациональной организацией звеньев управления, способных к учету мнений населения и реализации решений, превращается в гибкий механизм для адресного регулирования конфликтов и выбора оптимальных вариантов применения власти. Этот процесс и выражает позитивную динамику данной системы власти, означает ее переход на качественно новый уровень ее существования. В таком случае не имеет значения, какую конкретную национально-государственную форму примут политические изменения (унитарную, федеративную или другую), какая партия получит статус правящей, какая идеология станет определять политику в будущем. В этом смысле политическое развитие интерпретируется как нарастание способности политической системы гибко приспосабливаться к изменяющимся социальным условиям (требованиям групп, новому соотношению сил и ресурсов власти), сохраняя и увеличивая возможности для элит и рядовых граждан выполнять свои специфические функции в управлении обществом и государством.

Понимаемое таким образом развитие неразрывно связывается с наличием институциональных возможностей для артикуляции групповых интересов, наличием нормативной (прежде всего законодательной) базы, способной обеспечить равенство политического участия традиционных и новых социальных групп, а также усилить влияние ценностей, предполагающих интеграцию социума и идентификацию граждан. Это обусловливает высокие требования к компетентности политических (и правящих, и оппозиционных) элит, к их способности использовать консенсусные, правовые технологии властвования, исключать насилие и политический радикализм.

Одним из основных условий успешного эволюционного политического развития является своевременное выделение по преимуществу кратковременных задач в проведении реформ и преобразований, нацеленных на реальное, а не декларативное продвижение общества вперед. В противоположность этому проекты, сориентированные на длительную историческую перспективу, не могут учесть динамизм текущих изменений и при последовательном их воплощении превращаются в фактор, усиливающий сопротивление реформам и ведущий к обвальному, неконтролируемому развитию событий. В результате государство, по мнению Э. Бёрка, не только лишается средств проведения реформ, но и прекращает свое существование.

Такого рода подходы, соединившись с некоторыми идеями Дж. Локка, А. Смита, легли в основу теории модернизации, представляющей собой совокупность различных схем и моделей анализа, позволяющих описывать и раскрывать динамику преодоления отсталости традиционных государств.

Особенности политического развития Бангладеш.

Свагато Кинкор Маджумдер (Бангладеш)

В различных цивилизациях политико-культурное развитие протекает весьма своеобразно, а подчас и при ином политическом мироощущении и восприятии. Категория “цивилизация” отражает уникальность той или иной национально-культурной, исторической традиции, ее специфическое содержание, способы передачи и воздействия на облик общества и человека. Ей присущ определенный культурный релятивизм, отказ от расстановки обществ по ступеням прогресса, перенос внимания на структуры культурной традиции.

В цивилизации принято выделять четыре подсистемы: биосоциальную, экономическую, политическую и культурную (область символов, ценностей, норм, обеспечивающих коммуникацию между людьми).

Изначальный приоритет государства над обществом – характерная черта политического менталитета восточных цивилизаций. К нему следует добавить особую устойчивость на Востоке социальных, этнических и политических традиций, черпающих свою силу в тысячелетних культурах и религиях, а также специфическое отношение “восточного человека” к миру политики. Иначе говоря, по сравнению с Западом, гражданское общество на Востоке начало формироваться позже, этот процесс продолжается и ныне, его воздействие на государство сравнительно слабее, а роль традиционной политической культуры в государствах Востока весьма значительна.

Следует внести определенную поправку в устоявшееся представление о восточных культурах как исключительно социально-коллективистских, а о западных – как исключительно индивидуалистских. Оба эти начала присущи любой значимой культуре и политике, но выражаются и проявляются с различной интенсивностью. Равным образом следует осторожнее относиться к безоговорочному отождествлению присущих постиндустриальному развитию и модернизации социально ориентированной рыночной экономики и рыночных отношений с плюралистической политической демократией и индивидуализмом. Если на Западе социально ориентированная экономика и сложившаяся демократия зиждились на ценностях индивидуализма и рациональности, то на Востоке эти же ценности основывались преимущественно на коллективистских принципах и ценностях.

Опыт современной успешной модернизации ряда стран Востока показал, что перемены в них начинались не с “либерализации государства, как это было, во всяком случае, согласно теории, на Западе, а в условиях, когда государство действовало в качестве инициирующей силы, организатора акций и мероприятий, сделавших необратимыми процессы утверждения рыночных ценностей и отношений в экономике”. При этом всем модернизирующимся государствам Востока в основном удалось сохранить базовые культурные ценности, устоявшиеся доминанты властных отношений.

Опыт постиндустриальной модернизации ряда государств Востока показывает, что ее успех обусловлен сохранением традиционных политико-культурных ценностных ориентаций, единства нации, скоординированными действиями правящей элиты (или элит), активным функционированием авторитарных или либерально-авторитарных режимов, содействующих развитию современных рыночных отношений в русле национальных и цивилизованных приоритетов. В этих государствах удалось выдвинуть национальную идею, объединившую подавляющее большинство народа на базе уважения традиционных культурно-политических ценностей и активного включения в мировые рыночные и информационные отношения. Именно сохранение традиционных ценностей и ориентировок позволило странам Востока освоить многие достижения западной техногенной цивилизации, не вестернизируясь в буквальном смысле этого слова, модернизироваться экономически, сохранив и развив свою идентичность.

Как независимое государство республика Бангладеш существует менее 30 лет. За такой короткий по историческим меркам срок ни массы населения, ни даже элита страны не смогли приобрести какого-то опыта жизни в демократических условиях, тем более, что вся предыдущая история Восточной Бенгалии включала демократические элементы только на само низком уровне государственной пирамиды: на уровне деревенского самоуправления в виде панчаятов – советов из выбранных старейшин.

Ко времени обретения независимости Бангладеш в 1971 г. в мире давно развились устойчивые демократии западного типа с их характерными признаками: гражданское общество, признание приоритета прав человека над интересами государства, гарантии политических свобод, секуляризм и веротерпимость, разделение властей, существование политических партий и оппозиции, уважение прав меньшинств и др.

Развитие демократических институтов в западных странах (а также в Японии) было неотделимо от экономического и научно-технического прогресса; более того, эти институты были залогом и необходимым условием высочайших достижений этих стран во всех областях человеческой деятельности. Поэтому вполне естественно и оправданно, что основатели Бангладеш обратились к испытанным образцам демократического устройства: к конституциям крупнейших западных стран – США, Франции, Германии, а также к основанному с значительной мере на традиции (но имеющей силу закона) государственному устройству бывшей метрополии – Великобритании: “форма правления по Конституции Бангладеш – это парламентское правление британского типа”.

Надо признать, что разработанная с учетом западного опыта Конституция Бангладеш отвечает всем требованиям устройства современного общества “западной цивилизации” и соответствует основополагающим документам ООН, в том числе, “Декларации прав человека” и “Пактам о правах человека”.

Сама процедура разработки и принятия Конституции явила собой весьма обнадеживающий пример, с одной стороны, единства и морального подъема нации и, с другой стороны, демократического законотворчества: Конституционная Ассамблея, состоявшая из 403 выборных представителей в Национальной Ассамблее Пакистана от Бангладеш (тогда еще – от Восточной Бенгалии) и провинциальных ассамблей этой территории, избрала комитет из 34 членов для разработки проекта Конституции с учетом 98 наказов, полученных от избирателей; разработка, обсуждение и принятие Конституции продолжалось в 1972 г. почти 7 месяцев. В результате Конституция представляет собой стройный по структуре документ с продуманными формулировками, охватывающими все обозримые на тот период формы государственной деятельности и оставляющие возможность их дальнейшего совершенствования по мере возникновения в этом необходимости.

Конституцией Бангладеш предусматривалась парламентская республика британского типа с Кабинетом министров, назначаемым Парламентом и ответственным перед ним. Одним из соображений в пользу такого решения был опыт управления Британской Индией в колониальный период. Этот опыт, несмотря на свою естественную ограниченность, все же рассматривался как достойный использования в государственном строительстве новой республики.

Президентская форма правления была отвергнута Конституционной Ассамблеей как чреватая конфликтами между исполнительной и законодательной властями, “которые могут серьезно повредить нашей младенческой демократии”; поэтому Президент страны, будучи избираем Парламентом и являясь Главой государства, был обязан действовать “по совету” Правительства. (Заметим, что опасения авторов Конституции насчет конфликтов между различными ветвями власти позднее обернулись суровой действительностью в периоды правления военных в условиях Президентской республики).

В отличие от большинства ведущих западных стран Конституцией Бангладеш предусматривается однопалатный Парламент, состоящий из 330 членов (в том числе, зарезервированы места для 30 женщин). Учитывая относительно высокую степень этнической однородности населения и практическое отсутствие сепаратистских движений в провинциях, республика Бангладеш провозглашена унитарным государством.

По Конституции избирательное право предоставляется всем гражданам Бангладеш, достигшим 18 лет, независимо от имущественного положения, образования, касты, класса, пола и вероисповедания. Для страны, в которой 70–75% населения неграмотно, это, безусловно, смелое решение.

Итак, начало демократического развития Бангладеш отмечено принятием вполне современной Конституции, созданной “по образу и подобию” конституций развитых западных демократий.

К сожалению, дальнейшее развитие Бангладеш приняло очень неровный характер.

Колониальное прошлое и экономическая отсталость, состояние унижения и депрессии, в котором пребывала Восточная Бенгалия будучи в составе Пакистана, разорение в ходе Войны за независимость и политическая незрелость элиты – все это препятствовало укоренению ростков демократии, возникновению позитивного сознания и планомерной работе по развитию демократических институтов. Политические партии и группы, сплотившиеся было в момент общенациональной угрозы и патриотического подъема в 1971-1972 гг., перешли к соперничеству и политической борьбе за власть с помощью откровенно демагогических приемов, апеллируя не к разуму, а к страхам, эмоциям, инстинктам и предрассудкам населения, в основной массе неграмотного и политически неискушенного. В результате парламентская форма правления, предусмотренная Конституцией, оказалась скомпрометированной, неспособной ни решить экономические проблемы страны, ни обеспечить внутреннюю стабильность в обществе. Как с горечью писал видный исламский публицист Шамсул Алам: “Парламент, безусловно, является представительным органом. Но члены Парламента далеко не всегда являются истинными представителями народа”. В 1975 г. по инициативе Шейха Муджибура была принята поправка к Конституции, устанавливающая президентскую форму правления.

Вскоре начался период нестабильности, широкого распространения коррупции, фальсифицированных выборов (“избирательного разбоя”), переворотов и контр-переворотов, завершившийся приходом к власти военных. В итоге за истекший с 1972 г. по настоящее время период развития, Бангладеш 15 лет находилась под авторитарным правлением военных – 6 лет при генерале З.Рахмане (1975-1981 гг.) и 9 лет – при генерале Эршаде (1982-1990 гг.). Эти годы нанесли существенный вред еще только нарождавшимся демократическим институтам, от которого страна не оправилась до сих пор. Что касается экономики, то правление военных не сопровождалось никаким прогрессом в этой области, несмотря на увеличивавшееся прямое вмешательство военных во все сферы жизни страны в ущерб прерогативам Парламента.

Электоральная история Бангладеш со времени завоевания независимости претерпела много потрясений: Парламент распускался и избирался 13 раз по разным избирательным правилам, вводимым под давлением военных.

Качество депутатского корпуса от выборов к выборам снижалось, что выразилось, например, в принятии Вторым парламентом навязанной военными поправки в Конституцию о замене принципа секуляризма положением “об абсолютной вере во всемогущество Аллаха”.

Нарушения избирательного законодательства – коррупция, махинации с бюллетенями, обман и запугивание избирателей – приняли массовый характер. Так, было объявлено, что на референдуме, призванном легитимизировать президентство генерала Эршада, участвовало 72% электората, из которых в пользу Эршада прголосовало 94% (что уже само по себе характерно только для тоталитарного правления, тогда как по оценке независимых местных и иностранных наблюдателей в референдуме приняло участие не более 15-20% всего электората. Результаты “референдума” произвели самое дурное впечатление на мировое общественное мнение.

Рассматривая политическое развитие Бангладеш после принятия Конституции 1972 года, следует отметить ряд его особенностей. Прежде всего, несмотря на все злоупотребления военных режимов и нарушения избирательных процедур, имевшие место в этот период, Конституция оставалась документом, с которым любая власть была вынуждена сверять свою деятельность. Ни одно военное правительство не решилось отменить Конституцию или изменить ее, не проведя эти изменения через Парламент, хотя бы и формально.

Это свидетельствует о том, что понятия о неких минимальных демократических нормах, которые власть не может игнорировать ни при каких обстоятельствах, уже закрепились в общественном сознании.

На всех этапах рассматриваемого периода в политической жизни Бангладеш сохранялись многопартийность и легальная оппозиция.

Именно попытка отстранения оппозиции от участия в политической жизни и, в конечном счете, угроза удушения оппозиции режимом Эршада спровоцировала взрыв возмущения в обществе и массовые акции протеста. Эти акции носили ненасильственный характер, но именно их всеобщность привела к параличу власти, отставке Эршада и восстановлению демократического правления.

Это означает, что при всех издержках функционирования многопартийной системы в слабо структурированном обществе – таких, например, как популизм, избыточная эмоциональность, склонность партий выражать не столько интересы, сколько мировоззрение и образ жизни, расплывчатость или, точнее, всеобщность лозунгов, метания и амбициозность лидеров, – при всем этом идеи терпимости, плюрализма мнений, дискуссии, сосуществования стали неотъемлемой частью политического быта в Бангладеш. Многопартийность, пожалуй, даже чересчур высокая (на парламентских выборах 1997 г. участвовали кандидаты от 119 партий и движений) резко выделяет Бангладеш из числа развивающихся стран, особенно мусульманских, в большинстве которых доминируют однопартийные системы.

Даже репрессивная деятельность военных режимов в Бангладеш протекала в относительно умеренных формах.

Это утверждение, конечно, может быть верным только в сравнении, например, с чередой военных переворотов и революций в других мусульманских странах, таких как Ирак, Сирия, Ливия, Судан, Иран, происходивших примерно в тот же период времени. Сменявшие друг друга в этих странах режимы характеризовались массовыми репрессиями против десятков тысяч людей, организацией мощных спецслужб, созданием тотального контроля за поведением людей и полным подавлением всякого инакомыслия.

Предвыборная борьба и в Бангладеш нередко сопровождается беспорядками и даже кровавыми столкновениями, запугиванием и дезориентацией избирателей, однако ни при одном военном режиме не было создано какой-либо продуманной системы государственного, тотального подавления. Отмеченные эксцессы следует, скорее, отнести к следствиям “эффекта толпы”, ее неуправляемостью, проявлением низкой культуры политического поведения.

Это свидетельствует о существовании в бангладешском обществе достаточно стойкой традиции терпимости и уважения другого мнения, о здравомыслии и неагрессивности менталитета бенгальского народа. Эти особенности мировосприятия, исторически свойственные в той или иной степени массе бенгальского народа, противостоят (и пока успешно) тоталитарной традиции мусульманского варианта “восточной цивилизации”.

При всеобщем признании демократии в принципе, в Бангладеш до сих пор нет национального консенсуса относительно конкретной формы реализации демократической системы: парламентской или президентской.

Исторически сложилось так, что президентская форма правления вводилась и поддерживалась военными, и 15 лет их правления скомпрометировали эту форму в глазах большинства (но не всего!) общества Бангладеш. В то же время известно, что впервые, во изменение Конституции, ввел эту форму правления Шейх Муджибур Рахман – общепризнанный лидер бенгальского народа, возглавивший борьбу за независимость. Поводом к такой инициативе с его стороны послужила слабость первого парламента, погрязшего в бесконечных спорах, дискуссиях, интригах, групповщине и демагогии.

Продолжающиеся и сейчас споры о преимуществах и недостатках той и другой формы правления отражают недостаток политического опыта, отсутствие стойких традиций демократического управления. Аргументы, которые используют стороны в этих спорах, весьма схожи с теми, что приводятся в дискуссиях на эту же тему в России.

Решить этот спор может только политическая практика каждой страны, вставшей на путь демократического развития. Если же говорить об опыте западных демократий, то там есть примеры успешного функционирования обеих форм.

Все перипетии борьбы за власть в Бангладеш, имевшие место после принятия Конституции и выражавшиеся в форме борьбы демократических институтов (Президента и Парламента, партий – друг с другом и т.д.), оставляли вне поля зрения ее участников реальную жизнь основной массы населения, имели, по существу, “верхушечный” характер. Массы населения привлекались к активному участию только во время выборов и в моменты серьезных политических кризисов. В целом же демократические преобразования мало коснулись деревни – важной составляющей социальной и экономической жизни страны.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.humanities.edu.ru/